В стране золотой - [48]

— Ну вот вы и дома.

— Большое спасибо, — спохватилась Нина.

Они стояли у плотного дощатого забора, начинавшегося прямо от стены с наглухо закрытыми ставнями. В темноте была плохо заметна калитка с большой железной задвижкой. Весь внешний вид дома показывал, что в нем жили люди, старавшиеся отгородиться от соседей и улицы.

Нина от души обрадовалась тому, что ее ждал горячий самовар. Наскоро полила чаю и принялась за уборку. Так было легче забыться.

За стеной слышались приглушенные голоса. Судя по долетавшим до нее звукам, соседи играли в карты. Это раздражало, но в то же время и успокаивало. Раз там не спят, значит, можно ходить по комнате, передвигать и переставлять вещи без боязни кого-то разбудить или потревожить…

Потянулись донельзя однообразные дни. Утро, уборка, выход к хозяйке за молоком, самовар, короткая прогулка на базар с заходом на почту или в аптеку и бегом домой; приготовление пищи, больше для дочки, чем для себя; тревожное ожидание вечера, с которым обычно наступало ухудшение состояния больной.

Чтобы не оставлять девочку одну, Нина готовила в комнате на старенькой керосинке и даже небольшой самовар ставила щепками тут же, пользуясь отдушиной в задней стенке печи, топившейся из кухни. Все это почти исключало встречи с соседями. Когда же на улице стало теплее и была открыта дверь, выходившая прямо из комнаты на терраску, расположенную со стороны огорода, то встречи вообще прекратились.

В один из вечеров, когда она никого не ждала, в дверь постучались.

— Войдите! — ответила Нина, не вставая со своего обычного вечернего места, на скамеечке около детской кроватки.

На пороге появились немолодые мужчина и женщина, одетые в легкие полушубки поверх ватников, с хорошо пригнанными вещевыми мешками за спиной.

— Тарасов Михаил Федорович здесь живет?

— Да! — Нина встала. — Только он уже уехал в поле.

— Наслышаны. А вы что же, жена ему будете, Ниной, сказывали, зовут?

— Ага. Да вы проходите, садитесь, товарищи, — все еще не понимая, кто эти люди и зачем они пришли, — ответила Нина.

— Благодарствуем, — как-то особенно по-домашнему ответила женщина и сняла с себя котомку.

— К нему на работы, стало быть, собрались. Зайти решили. Может, передавать что будете, — пояснил свое появление мужчина.

— Ой! Как хорошо! Конечно же, обязательно сейчас напишу. Да, что же это я… Может быть, чаю?

— Не откажемся. Время еще есть. Пароход только под утро отчалится.

Пока Нина возилась с самоваром, собирала на стол, гости разделись, чинно сели на стулья около стенки и молча, внимательно осматривали убранство комнаты. Женщина сдвинула на плечи головной платок и под ним открыла расшитый кокошник, какие тогда носило абсолютное большинство женщин в крестьянских семьях на Алтае, независимо от возраста и положения. Седые волосы, строго убранные под кокошник, придавали простому лицу какое-то особенно гордое выражение. Мужчина ловко завернул одной рукой цигарку и закурил.

— Меня Матвеем зовут. Дома, правда, больше по пачпорту — Бурей кличут, а ее, значит, Петровной, хозяйку мою. Давно уже по тайге ходим, — нарушил молчание гость.

— И мы с Мишей все вместе ездили, да вот не вышло на этот раз…

— Так и живете одна?

— Нет с дочкой, тоже Ниночка. Больная она у нас. Девчурка приходящая помогала, да дня три как уехала.

Как бы подтверждая слова Нины, больная заметалась на кровати.

— Иди к ней, иди! — по-хозяйски распорядилась Петровна. — Я тут сама справлюсь.

Она по-своему переставила чашки на столе, нарезала хлеба.

— Где у тебя тарелки?

— Вон там в углу, на ящике. Немытые. У меня их только две, больше никак не заведу, не успела. Да и гостей сегодня не ждала.

— Вижу.

Петровна развязала свой мешок. Выложила на тарелку какие-то пирожки, рядом поставила банку меду.

— Заснула внучка-то?

— Как будто бы успокоилась.

— Садись, почаюем.

— Фу ты! Зачем же вы все это вынули.

— А ты, дочка, на стариков не ворчи. Садись. Нашего попробуй, а мы твоим не побрезгуем.

За чаем начались взаимные расспросы. Нина узнала простую, нелегкую биографию своих гостей. Всю жизнь они отдали труду. Батрачество, тайга, потом работы на приисках, годы партизанской битвы и снова тайга, любимая профессия — трудное дело беспокойных искателей золота. Оказалось, что они хорошо знают Коровина и его семью. Не раз ходили с ним на разведки.

Гости в свою очередь выведали все и про Тарасова и про нее, вплоть до особенностей в поведении и характере;. Судя по всему, полученные сведения не вызывали у них тревоги.

Беседа то и дело прерывалась тем, что просыпалась и стонала больная. Не один раз Петровна подходила к детской кроватке вместе с Ниной. Расспрашивала о том, кто и чем лечит девочку.

— Трудно тебе, дочка?

— Очень… — не удержалась Нина.

Далекий, надрывный гудок парохода заставил Нину испуганно вздрогнуть.

— Ой! А письмо-то!

— Некогда уже. Ладно, и так все видели, расскажем. После напишешь.

Гости отблагодарили. Начали одеваться. А она, как обиженная чем-то девочка, растерянно стояла посреди комнаты.

Петровна повязала платок, поправила котомку на плече у Матвея, начала одевать свою, потом остановилась.

— Ну, вот что. Ты, однако, Матвей, иди, а мне тут надобно.