В стране золотой - [23]

Весь день караван упорно шел вперед, и все же к вечеру, когда он выбрал место ночевки, было пройдено куда меньше, чем хотелось. С рассветом, щедро награждая лошадей пинками, Макаров двинулся дальше на восток. Так продолжалось и в следующие дни, пока не стало ясно, что никакой погони нет.

Но тайга есть тайга. Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Трудно в ней человеку одному, даже если он с лошадьми и собакой.

На южных склонах, а кое-где и по дну долин все больше попадалось мест, полностью освободившихся от снегового покрова. Днем сильнее чувствовалось тепло, а среди буро-серых окрасок начали пробиваться нежно-зеленые тона весны. Лошади с жадностью хватали каждую свежую травинку. Труднее становились переходы через реки и даже небольшие ручьи. У берега часто еще держался лед, на середине шел стремительный поток, а на противоположном берегу снова забереги или нагромождения битого льда. Местами лед, сдвинувшийся с речной быстрины, собирался в заторы, готовые вот-вот прорваться.

Макарову приходилось теперь трижды переходить каждый брод. Сначала снимал груз с одной из лошадей, садился на нее, брал в руку поводок от остальных и переправлялся; на том берегу надо было развьючить всех лошадей, потом на двух вернуться за первым снятым вьюком, завьючить и переправляться вновь. И всю эту тяжелую работу он вынужден был делать один.

К вечеру, в конец выбившись из Сил, он должен был не только обеспечить себе ужин и ночлег, но еще накормить лошадей. Хорошо хоть немного помогал Жук. Как только какая-нибудь из лошадей отходила от места ночевки дальше, чем это, с его точки зрения, казалось дозволенным, пес, раньше довольно долго живший у табунщиков, появлялся перед ее мордой. Отогнав лошадь обратно, он возвращался к хозяину, и с гордым видом, точно с сознанием удовлетворенности по случаю успешного выполнения трудного дела, устраивался у его ног.

Внешнее благополучие не успокоило Макарова. Его продолжала душить злоба. Теперь ее вызывала любая трудность, встреченная на пути, и особенно любая провинность собаки или лошадей.

Наконец наступил день, когда взору открылась долина реки Бухтармы.

Могучая река серебром отливала на солнце, манила к себе. Это был последний этап пути. Если спуститься к реке и двигаться по наезженной дороге, можно было бы достигнуть цели всего через несколько дней. Но так поступать было нельзя. Напротив, именно теперь, уже почти у цели, надо быть особенно осторожным.

— Ничего, сивые! Недалеко, — подбадривал он больше самого себя, чем лошадей. — А там вы у меня отгуляетесь, пока пора не придет на мясо… Отдохнете до самого супа. Только разве того, что в пятнах, на обратную дорогу сберегу, если не на плоту придется уходить.

Караван вступил на небольшую полянку со стогом сена посредине. Идти дальше не было сил.

— Ну, что же, давайте оглядимся.

Развьючив и привязав у стога лошадей, он обошел поляну. Следов, сделанных после таяния снега, не было. Незаметно и санного пути к стогу. По-видимому, сено было заготовлено еще ранней осенью прошлого года, а потом никому не понадобилось.

Эти места он знал хорошо и был уверен, что район посещается людьми очень редко. К тому же охотникам или табунщикам просто еще не время быть так высоко в горах.

— Ладно. Дневка! А если кто и пожалует сюда, так Па первых гостей у меня пороху хватит, чтобы навсегда замолчали… Да откуда, кто сюда в такую пору…

На краю поляны, между деревьями, стоял старый шалаш. Макаров набросал на него свежих веток, выбрал охапку сена посуше и разостлал в шалаше. Долго пил чай с остатками хлеба, украденного в избе лесника. Потом развалился на мягком ложе.

Наверное, в этом шалаше люди прожили не один день. У входа было хорошее, обложенное камнями костровище. Утром Макаров разболтал в своем большом ковше муку, посолил. Ни соды, ни закваски не было. Использовал, для этой цели последнюю корку, дал постоять квашне, но лепешки получились клеклые, хотя все же они были куда вкуснее, чем мучная болтанка, которую приходилось наскоро готовить в пути.

Случайно расплесканная на костровище вода из ведра, предназначенная для чая, обмыла камни, и они, освободившись от копоти, оказались бело-серыми с рыжими пятнами.

— Ишь ты, кварц! — изумился Макаров. — Гляди-ка, рудный!

Подняв находку, на первом же куске он увидел золотинку, как бы застрявшую среди бело-серой массы. Крохотный желтый кусочек заставил его вскрикнуть:

— Металл! Поди же ты!.. Не иначе, из жилы выбитый, свежий. А может, нашли где валун, раскололи да бросили. — Сами-то не смыслят. Разведка здесь не бывала, да и старатели сюда, я слыхал, не ходят. Осмотреться надо.

Оставив лошадей и груз под наблюдением Жука, Макаров отправился в обход. Вскоре он обнаружил распадок, впадающий в долину чуть повыше поляны, в русле которого было большое количество кварцевых валунов. Прошел немного вверх по ручью и наткнулся на следы заплывших ям. Ямы были разбросаны беспорядочно по дну. Наверно, их рыл неопытный разведчик, который к тому же торопился.

— Эге! Тут, паря, проверять придется.

Почти бегом вернулся к шалашу. Взял ковш, насадил лопатку, кайло, захватил карабин и снова направился к ручью.