В стране у Карибского моря - [12]

Мы благоразумно отказываемся от мысли позавтракать в этом доме, сложенном из миллионов. Мы заходим поесть в один из чистеньких китайских ресторанов, каких здесь множество, где кормят дешево и очень вкусно. Позже, бродя по улицам, мы не раз прибегаем к услугам высокогигиеничных автоматов, продающих остуженную на льду фруктовую воду, потом, устроившись под охлаждающим пропеллером, утоляем вновь разыгравшийся аппетит весьма популярными здесь «perros calientes», или «горячими собаками», — это две поджаренные сосиски с кислой капустой, заложенные в большую шафранно-желтую булочку. Разумеется, мы не раз ходили в людные кафетерии, чтобы выпить черного, как деготь, очень сладкого кубинского кофе, который отхлебывают маленькими глотками из крошечных цилиндрических чашек.

Можно залюбоваться чудесными внутренними двориками, такими, как у мунисипио, здания городской ратуши, или Гавана-клуба напротив собора Колумба. Они обрамлены великолепными староиспанскими арками и выложены мраморными плитами. Перила массивных лестниц украшены богатой резьбой, потолки держатся на балках из драгоценного полированного дерева, ворота и фонари — шедевры художественной ковки. На Малеконе тоже есть немало старинных аристократических домов, которые могут поспорить с этими красивейшими зданиями города. Однако большинство этих домов безнадежно обветшало. Я спрашиваю моего спутника о причинах.

— Нынешние владельцы находят их недостаточно современными, — отвечает он. — Здесь каждый хочет прославиться своим собственным шиком, а не блеском умерших предков.

Зато неожиданной простотой отличается большой собор. Высоко помещенные окна из зеленого стекла создают внутри своеобразное настроение. А особое окно над алтарем из тонко отшлифованного красноватого мрамора проливает мягкий, фантастический свет.

Один из вечеров я провел на маленькой площади перед Мунисипио. В городе есть немало подобных зеленых скверов. Вместе с примыкающими улицами они служат жителям района местом вечернего отдыха и свиданий. Если не считать убийственного шума непрерывно громыхающих мимо автобусов, я чувствовал себя здесь, в окружении экзотических растений и людей, вполне приятно. С любопытством наблюдал я за группой молодых парней, расположившихся поблизости, и мысленно проводил сравнение с серой, ничем не примечательной жизнью улиц моего родного Гамбурга. Если бы у нас, скажем, на Юнгфернштиге праздношатающиеся — допустим, что там нашлись бы полноценные представители этой категории, — устроились бы без всякого стеснения не только на скамьях, но и на их спинках или просто сидели бы на корточках на земле, оживленно жестикулировали, бойко болтали, разучивали песни, показывали танцевальные па, играли на гитаре, наверняка сбежалась бы небольшая толпа. Здесь же на такое никто не обращает внимания — это в порядке вещей.

В другом конце сквера судачат женщины. Каждую минуту кто-нибудь из них бежит к детям, играющим в мяч, чтобы спасти своего ребенка от верной смерти под колесами автомобиля. Тут же прогуливаются любвеобильные отцы с малышами на руках. Чернокожие женщины прохаживаются по аллее, кормя грудью младенцев, у которых какой-то очаровательно робкий и в то же время взрослый вид. Девушки с гордой осанкой в нежнейших нейлоновых блузках и на высоких каблуках чинно шествуют своим путем, и никакие юнцы не досаждают им приставаниями. Затем снова идут няньки метиски, какие-то господа в легких, поддающихся стирке костюмах, старые негры о непременной тростью, дамы всех возрастов очень достойного вида с неприступным, прямо-таки отпугивающим выражением лица, и вызывающе раскрашенные уличные девки, у которых гордая независимость взгляда латиноамериканцев перешла в наглую холодность.

А бывает, я сижу в одном из многочисленных открытых баров и восхищаюсь актерскими талантами посетителей. Кого не очаруют эти неподражаемые жесты, этот подлинный комизм, эти темпераментные вспышки, которые тут же гаснут, эта речь, звенящая, как быстрый ручей, эти выразительные движения рук, от локтей до пальцев, эта беспечность по отношению к приличиям, когда одну и ту же спичку или зубочистку можно и пожевать, и поковырять ею в ушах, если не в других отверстиях на лице, и почесать ею любое место на теле! А чего стоит эта светская уверенность поведения, подкрепленная начищенными до зеркального блеска ботинками и модным галстуком — двумя важнейшими признаками общественного положения человека и мерителями его ценности! Кто ими не обладает, для того остаются закрытыми многие двери, и ради галстука, способного творить чудеса, люди отвергают даже рубашку с открытым воротом, которая здесь была бы гораздо больше к месту. Когда гринго, приезжий североамериканец, по привычке к менее регламентированному образу жизни пренебрегает этими условностями, он пожинает лишь всеобщее неуважение и позорный ярлык бескультурья. А посему магазины и ларьки во всем городе ничем не обеспечены в таком количестве и в таком выборе, как галстуками.

Пройтись по какому-нибудь из огромных универмагов, вроде того, что расположен на Калье-Сан-Рафаэль, значит не только получить эстетическое наслаждение, но и освежиться: эти дворцы, хотя и не имеют окон, зато снабжены современными установками кондиционирования воздуха и освещены искусственным дневным светом, что особенно приятно после изнуряющей жары на узких пыльных улицах. В больших кинотеатрах вы получаете то же удовольствие, впрочем, довольно часто испорченное тем, что здесь вы, как и в Западной Германии, вынуждены смотреть жуткую белиберду или опаснейший бред бессовестных поставщиков халтуры. «Где, собственно, в подвластной Батисте Кубе создается что-нибудь типично латиноамериканское?» — спрашиваю я себя снова и снова. Только что выстроенное огромное кубистское здание из стекла и бетона в начале Малекона, в котором разместилось морское министерство Батисты, свидетельствовало о том, что влияние и господствующее положение США на Кубе простираются и на военную область.