В споре со временем - [63]

Перед моими глазами пробегают кадр за кадром из фильма о моей собственной жизни, заставляя меня снова радоваться, снова волноваться.

Но как много значит, если знаешь финал фильма! То, что когда-то представлялось значительным, порой отступает на второй план. А некоторые события, когда-то казавшиеся не столь уж важными, отдельные поступки, детали поведения обретают больший смысл. И ловишь себя на мысли: как же можно было не видеть, к чему это приведёт!..

Я снова и снова просматриваю киноленту былых лет, останавливая то один кадр, то другой — чтобы пристальней вглядеться, чтобы лучше понять…

…Я иду по заснеженной зимней улице в институт. Муж уехал в Москву утренним семичасовым поездом на первую встречу с первым своим редактором. Он едет к Твардовскому в «Новый мир».

А у меня, совсем некстати, — открытая лекция по полимерам. Это как-то опустило на землю, ввело в привычное русло. Закрались сомнения: а действительно ли изменится наша судьба?.. По дороге загадала: если первым со мной поздоровается мужчина — у Сани всё будет удачно!

Первым поздоровался наш институтский дворник, милейший Павел Алексеевич, дядя Паша. Да не просто поздоровался, а, как редко кто в наши дни делает, снял шапку и низко поклонился.

Вечером Александр Исаевич вернулся домой. Приехал он какой-то даже растерянный. Молча вынул из чемоданчика и показал нам с мамой большой плотный лист, на котором значилось: ДОГОВОР.

Сменяют друг друга месяцы. Прошла весна, кончается лето. Вопрос о публикации «Ивана Денисовича» всё ещё не решён. Письмо из «Нового мира» обнадёживает: «…новости могут быть каждый день…»

И ровно через неделю после его получения у нас дома произошёл курьёзный случай. Отдыхая после обеда, мы оба читали, каждый своё. Вдруг муж говорит мне:

— Что это за часы в нашей комнате?

— Будильник.

— Нет.

— Ну, значит, это мои тикают… — и я даю ему послушать свои ручные часы.

— Нет, не эти.

В этот миг раздаётся оглушающий звонок невидимого будильника из дальнего угла. Испуг, ещё больше — удивление… Александр Исаевич достаёт из тумбочки наш старый испорченный будильник, пролежавший там года полтора по меньшей мере. Этот удивительный звонок прозвучал у нас в 17 часов 41 минуту 24 сентября 1962 года. Быть может, когда-нибудь, мы узнаем, что что-то особо для нас важное произошло в этот момент.

А может быть, это просто сигнал нам, что пора проснуться и ехать в Москву узнавать новости?..

И как раз кстати!

И ещё один визит в Москву. Через месяц. В десять часов вечера я вышла из дому, чтобы встретить мужа. Он уже у порога: в сером пальто, с серым чемоданчиком в руках, со светлой радостью на лице:

— Взошла моя звезда!..

Всё быстрее бег времени. Другие и по характеру и по краскам своим события входят в нашу жизнь.

Морозная новогодняя ночь. Театр «Современник» на площади Маяковского. Спектакль окончен. Артисты встречают Новый год.

В фойе расставлены квадратные столики. Каждый стол перерезает планка с пятью зелёными металлическими блюдечками. На них — небольшие свечи; другого освещения нет. Над столами — незаметно закрепленные еловые ветви со свисающими с них лентами, блестящими шарами, бенгальскими огнями.

За одним из таких столиков — мы с Александром Исаевичем. Близится полночь. За три минуты до того, как она наступит, к нам присоединяются О. Н. Ефремов, главный режиссер театра, и его жена актриса Алла Покровская. Олег Николаевич только что вернулся с киносъемки «Войны и мира», где он играет Долохова.

Бьёт двенадцать часов. Все поднимают бокалы с шампанским. «С Новым годом!..»

И вот уже гремит радиола, искрятся бенгальские огни, взрываются хлопушки.

Из-за столиков поднимаются пары. Шарфы, меховые накидки остаются на стульях. На женщинах по большей части декольтированные платья. Руки обнажены.

Танцуют твист. Как не похоже на нашу молодость!

Это — наш первый Новый год (тогда я не поверила бы, что и последний!) в таком большом и блестящем обществе.

Что принесут нам грядущие двенадцать месяцев?.. Принесут массу событий, хлопот, волнений и много такого, что не трудно было предвидеть, в чём не было ничего угрожающего, но всё-таки сделало мою жизнь сложнее.

Всё чаще и чаще мы с мужем врозь. Я — в Рязани, он — в Солотче или в Москве.

Хотелось бы ездить вместе с мужем. Быть около него и в Солотче хозяйничать, перепечатывать, помогать во всём. Иногда мелькает мысль: может быть, бросить институт? Некоторые наши знакомые даже не сомневаются, что именно так я и должна поступить.

Но… такова уж особенность литературных заработков. Людям сторонним они кажутся гигантскими. Не учитывается только, что гонорары получают не каждые две недели, и даже не каждый год. Наши материальные дела идут пока превосходно. Повесть выдержала три издания… Но это сегодня. А завтра?.. Завтра опять понадобится мой доцентский заработок. И ещё очень долго будет нужен! (До самого 1969 года!) Так что о превращении в «только жену» пока что не может быть и речи.

В свободное от института время вожусь с корреспонденцией (а её очень много) и выполняю прочие «секретарские обязанности». Если погода хорошая сижу с папками в садике. Немножко хозяйничаю и много играю.