В синих цветах - [35]

Пока Генка тщательно сортировал и расставлял армаду, Павлик разносил по койкам снаряды и патроны: обломки бывших игрушек, несколько исцарапанных резиновых мячей, пустые консервные банки с обработанными краями.

Едва последний картонный «фриц» занял свое место в грозной дивизии, Генка заспешил на излюбленную огневую позицию, к топчану Федора. Примостившись за деревянными ножками, он стал быстро рассортировывать причитавшийся ему комплект ручных и противотанковых гранат.

Павлик тем временем, ловко обделив зазевавшуюся Катьку, быстро по-пластунски прополз под двумя койками, залег за пустой кроватью, в нескольких шагах от брата.

Генка, не поднимая головы, проворно скинул вылинявший пиджачок с дырками на локтях, оттянул до коленей застиранную тельняшку, которую носил поверх двух фуфаек.

— Внимание! Внимание! — прижимая к глазам остов бывшего театрального бинокля, загудела в нос Катька. — Товарищ командир, вижу танки! Вижу танки!

— Сколько? — с нарочитой значительностью спросил Генка, поворачивая засаленную кепку козырьком на затылок.

— Шестнадцать!.. Четырнадцать! — начала выкрикивать Катька. — Двадцать семь… Двадцать три…

— Точнее! — зло одернул ее Генка.

— Сорок… И еще десять… и два! — выпалила Катька.

— Телефонист, немедленно сообщите в штаб, что на нас движутся пятьдесят два тяжелых вражеских танка! — приказал Генка.

— Есть! — отозвался Марик и застучал сломанным наушником по железной спинке кровати.

— Товарищи бойцы, слушай мою команду, — начал Генка.

— Постой! А про Труса-то забыли! — неожиданно перебила его Маринка. — Ну что же ты, Шурик?

— Тьфу!! — С досады Генка бешено застучал по полу консервной банкой.

— Товарищ политрук, мне страшно… Мне страшно. Мне страшно, — чужим, деревянным голосом начал ныть Шурик. — Надо бежать… Надо бежать…

— Смерть трусам! — завопил Марик.

Генка, не глядя, несколько раз поспешно тряхнул деревянным наганом в сторону койки Шурика.

Шурик, крутнул головой, торопливо наволок на лицо подушку. Позорно умер.

— Товарищи, нас осталось всего двадцать восемь, — вдохновенно подытожил Генка. — Танков — пятьдесят два. По два на одного человека. Поэтому прошу беречь каждую пулю. Отступать некуда — за нами Москва!.. Всем приготовиться. Без моей команды не стрелять. Последнюю гранату беречь для себя… Приказываю подпустить танки еще на сто шагов!.. — Генка опять припал к полу и, дав сигнал остальным, сначала чуть слышно, а затем постепенно прибавляя звук, замычал-завыл, подражая реву мотора приближающихся танков.

Мычание и вой разом подхватили со всех постелей. Через несколько секунд уже выла вся палата. Когда рев достиг апогея, Генка вскочил на колено, поднял вверх правую руку с кубиком, закричал:

— По немецко-фашистским гадам — огонь! — Брызнула, взвихрилась, разлетелась на куски армада!

Вспрыгивали, сшибались, лязгали жестянки, деревяшки, оловянные осколки!

Первый залп разметал по палате солдат, перевернул почти все машины-бронетранспортеры.

Только танки, приземистые и устойчивые, оставались неуязвимыми. Лишь прямые попадания отбрасывали их назад, но ни один из танков не перевернулся.

Генка и Павлик, постоянно рискуя получить тяжелое ранение от сотоварищей, под перекрестным обстрелом, отважно охотились за отскакивающими снарядами и патронами.

Но вот отлетел в угол последний солдат. Лязгнув, вскинулась на стену распятая прямым попаданием пожарная машина. И даже один танк нежданно раскололся надвое…

— Так можно уже оживать?! — пробился все-таки к Генке через канонаду голос Шурика.

— Конечно! — радостно спохватился Генка. — Стойте! — остановил он швырявших гранаты ребят.

Пальба несколько поутихла.

— Сколько штук ему полагается?! — крикнул Генка Павлику через всю палату.

— Пять ручных и четыре противотанковых! — мгновенно отозвался Павлик.

— Скорей сюда! По-пластунски! По ходу сообщения! Огонь! — скомандовал Генка. — Одну противотанковую мне дашь, ладно? — заискивающе попросил Генка, прячась от засвистевших снарядов за Шуркину кровать.

— Ладно, — нехотя пообещал Шурик.

— Я… вот увидишь… Вон того гада как пить дать срежу!..

Несколько последних банок, бестолково пролетев над заколдованными танками, закатились в далекие углы.

Снаряды кончились. Теперь у каждого оставалась одна последняя граната. Для себя.

В гнетущей тишине Генка шевелил губами, считал оставшиеся танки.

— Товарищ политрук, разрешите мне первому? — Павлик подполз к брату, умоляюще заглянул в глаза.

Генка насупил смоляные брови.

— А попить можно? — пискнула вдруг Маринка.

— Ты что?! Совсем обалдела! — гремучим шепотом напустилась на нее Катька. — Если каждый…

— Разговорчики! — свирепо оборвал Генка.

— Ну, товарищ политрук! Ну, пожалуйста! — Павлик готов был разрыдаться.

Генка мрачно пересчитал оставшихся в живых бойцов, сурово кивнул Павлику, разрешая принять первый удар.

Младший просиял, отдал честь и, зажав в зубах грязный теннисный мячик, пополз под кроватками, в обход танкам.

На койках затаились. О том, что ребята все-таки дышат, можно было догадаться только по чуть заметным облачкам пара, появлявшимся над каким-нибудь из топчанов.

Наконец, обогнув самую близкую к двери, пустовавшую койку, Павлик выбрался в тыл к танкам. Припав щекой к холодному полу, затаился, ожидая команды.