В синих цветах - [15]
Клавдия Ивановна на работу не вышла. Удивлялись все очень. Потому что она никогда не болела. Стали ей звонить. Телефон не отвечает. Два дня еще прождали и взломали дверь. А Клавдия Ивановна уже холодная давно. Оказалось, сердце у нее совершенно изношенным было… Вот и нет человека. А тут теперь я живу. Как-то все это неожиданно… Правда?..
Стекла на дверях в тамбуре были выбиты. Встречный ветер швырял в лицо Сергею пригоршни вызревших запахов лесного августа.
Из-под тенистых осиновых шатров выбегали навстречу к поезду любопытные полчища крепких пушистых елочек-погодок. Слепили глаза россыпи ромашек и остроголовые заросли иван-чая. Выскочив из-за поворота, кидались под колеса звонкие стаи взбалмошных берез.
Конечно, это была не настоящая шпага. А всего-навсего учебная рапира.
Но это он теперь так спокойно рассуждает. А тогда!.. Та шпага с ярко-голубым эфесом казалась живой грезой в руках шестнадцатилетнего великана-губошлепа по прозвищу Чапельник.
Лишь в мечтах Сергей осмеливался дотронуться до такого чуда, а если все отвернутся, может быть, даже… лизнуть голубую эмаль эфеса… Сергей был счастлив уже оттого, что видит шпагу совсем рядом, в нескольких шагах от себя. И чтобы не заорать во все горло от избытка нахлынувшей радости, он зашвыривал все дальше и дальше тугой теннисный мячик! Через весь двор! Снова и снова!.. За мячом вслед от его носилок до темной арки ворот неслись наперегонки потные близнецы Жека и Века. От ворот — к носилкам! От носилок — к воротам!
А вокруг кувыркалась, прыгала беспечная апрельская капель… Шла весна сорок второго года.
Какой замечательный, какой роскошный осколок от снаряда зенитки с надколом подарили Сергею в то утро близнецы. Только-только мать с Аленой вытащили его на носилках во двор, и сразу такой подарок. Века уверял, что осколок еще теплый, потому что не успел остыть после ночного налета.
Когда близнецы умчались за новой добычей, Сергей, спрятав осколок под одеяло, принялся рисовать лошадей на обратной стороне фотографии какой-то тетки в круглой панамке. Фотографию отыскала для Сергея бабушка… Никто из ребят двора, даже самые старшие, не умел так хорошо рисовать лошадей, как Сергей.
В то утро ему особенно удалась тонконогая Голубая лошадь с крылатой гривой.
Клавка-картавка, пробегавшая мимо по своим делам, остановилась как вкопанная, уставившись на рисунок Сергея.
Кони неслись вверх по крутому склону, а над ними, высоко в небе, разметав крылатую гриву, летела Голубая лошадь.
— Вот это жеребцы! Не хуже, чем у Айвазовского! — зарокотал над головой Сергея облысевший пухлый дяденька — копия Братца Опоссума.
Он появился столь неожиданно, что Клавка-картавка даже рта закрыть не успела. Так и остолбенела с выставленными вперед беличьими зубами.
— Не подаришь? — вкрадчиво спросил Братец Опоссум, кивая на рисунок Сергея.
— Пожалуйста! — Сергей не раздумывая, протянул рисунок незнакомцу.
Братец Опоссум так и присел от удивления.
— Ай да молодчик! Ай да разудалый! — присвистнул он, принимая подарок. — Ну… конница Буденного в долгу не останется. — Сунув лошадей Сергея за пазуху, незнакомец скрылся за железной дверью служебного входа в продуктовый магазин.
Минуты не прошло, как Братец Опоссум вернулся обратно и положил на одеяло Сергея две ЖИВЫЕ, УДИВИТЕЛЬНО ПАХНУВШИЕ САРДЕЛЬКИ… Положил просто так. Как будто не было уже продовольственных карточек. Не требуя взамен ни денег, ни мясных талончиков. Да еще спросил:
— Хочешь отварю, чтобы ты их горяченькими слопал?
Потрясенный Сергей лепетал бессвязно, глаз не смея отвести от королевского подношения.
— Ну что вы… это… Спасибо. Но ведь здесь… грамм двести пятьдесят, наверное. На целую декаду, если разделить это…
— Жуй и здоровей! — улыбнулся Братец Опоссум, исчезая за железной дверью.
Клавка-картавка громко сглотнула голодную слюну.
— А они из мяфа? Нафтояфие? Не как на витрине?.. Не деревяфки?..
Взвыла сирена. С бестолковой поспешностью заухали зенитки.
Заметались по двору старухи, на ходу подхватывая ребятишек. Одни через проходной двор бросились к бомбоубежищу, другие, вопя, посыпались в щель, вырытую тут же, во дворе, под старыми тополями.
Сергей обернулся и увидел удиравшую Клавку-картавку. Клавка мчалась с небывалой для нее скоростью, унося… Сергеевы САРДЕЛЬКИ!..
В ту нахлынувшую небывалой теплынью весну их стали вывозить на каменную террасу сразу же после майских праздников…
В мертвый час Сергея разбудил приторный запах духов. Он приоткрыл глаза, увидел Машу в нескольких шагах от себя. Веткой цветущей рябины она отгоняла комаров от лица Федора. Рядом с Машей на перилах террасы сидела кудрявая молодая женщина. Белый халат небрежно накинут на плечи, на голове ни повязки, ни шапочки. Женщина примеривала Машины босоножки.
— Если мне их под синюю юбку надеть? Как думаешь? Или под нее обязательно лодочки нужно?
— Тебе видней… тише говори, — попросила Маша, испытующе посмотрев на Сергея.
Сергей прикрыл глаза.
— Да спят твои без задних ног, — услышал он голос женщины. — Между прочим, Корнеев завтра в восемь нас на день рождения ждет. Не забыла? Он такой набор пластинок отхватил! Новый Козин, Изабелла Юрьева…
Сценарий «Когда я стану великаном» касается нравственных проблем, волнующих наше молодое поколений. В нем рассказывается о победе добра и справедливости, чувстве долга и истинной дружбы, скромности и честности. Фильм по сценарию удостоен премии ЦК ВЛКСМ «Алая гвоздика».
Кузнецов Александр Всеволодович (род. в 1935 г.) закончил актерский факультет ГИТИСа и Высшие режиссерские курсы при Госкино СССР. Снялся более чем в тридцати фильмах, осуществил ряд инсценировок, работал на телевидении. Автор пьес «Острова снов», «Лети все горе прочь», «Зачем принцессе усы!», «Танец кочерыжек». В соавторстве с И. Туманян написал сценарий кинофильма «Когда я стану великаном» (приз Ленинского комсомола — Алая гвоздика). В 1983 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла повесть А. Кузнецова «В синих цветах».
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
В книгу известного писателя Э. Сафонова вошли повести и рассказы, в которых автор как бы прослеживает жизнь целого поколения — детей войны. С первой автобиографической повести «В нашем доне фашист» в книге развертывается панорама непростых судеб «простых» людей — наших современников. Они действуют по совести, порою совершая ошибки, но в конечном счете убеждаясь в своей изначальной, дарованной им родной землей правоте, незыблемости высоких нравственных понятий, таких, как патриотизм, верность долгу, человеческой природе.
В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.
…Человеку по-настоящему интересен только человек. И автора куда больше романских соборов, готических колоколен и часовен привлекал многоугольник семейной жизни его гостеприимных французских хозяев.
