В синих цветах - [11]
— Так видел или нет? — повторила вопрос Маша.
— А что я?.. Я спал, — уже еле слышно признался большеголовый задира.
— Спал, — снова ушла в себя, задумалась Маша.
— А где ты Ольгу видела? — нарушила тишину Катька.
— Не знаю, стоит ли и говорить вам… То ли было, то ли почудилось…
— Что почудилось? — нетерпеливо прервал Машу Гурум.
Но она на полголовы даже к Гуруму не повернулась. Так же ровно, тягуче говорить продолжала:
— Очень я грибы первые люблю. Сморчки да строчки. Вот и пошла сегодня пораньше в лес наш. Думала, соберу чего перед дежурством… И ведь угадала. Есть. Штук восемь отыскать успела… Вдруг! Что такое?! Треск-грохот. Птицы переполошились… Смотрю. Батюшки-светы!.. Кабан сквозь молодняк ломится. Да не просто продирается, а березки и осинки, как косой, на пути своем режет. Да еще урчит от радости, прихрюкивает. Будто похваляется, что нет на разбой его управы. И тут… Откуда ни возьмись голос знакомый: «Ты что же творишь, скотина безрогая?!»
Кабана как кнутом по глазам. Так в сторону и шарахнулся. Оглянулась я. Глазам не верю. Стоит на тропе девчонка, вылитая Ольга наша. Брови насупила, веткой еловой кабану грозит, ногой топает: «…А ну брысь, тварюга!»
Ноги у меня подкосились. И больше не помню ничего… Очнулась. Солнце высоко-высоко. Птицы как ни в чем не бывало чирикают. Вокруг никого… Подумала — приснилось мне все. Только гляжу — на тропе ветка еловая. Та самая, с шишками новорожденными.
Маша выскользнула за дверь и тут же возвратилась, неся в руках молодую еловую ветку с тугими, темно-бордовыми шишками.
— Только уже никому, чур, ни слова. Тем более Ольге, — вздохнула Маша, пуская ветку по койкам.
А вечером у Ольги-неумехи получались такие мыльные пузыри, каких никто и никогда не видел. Каждый не меньше тыквы. Пузыри плыли через всю палату, переливаясь заколдованными замками, лазоревыми джунглями, лучистыми павлиньими хвостами.
ЗАПАХ ЗЕМЛЯНИКИ
Электропоезд, не притормаживая, промчался мимо узловой станции, и с запасных путей на Сергея пахнуло сладковатой гарью. Запах воскресил в памяти подпаленные лоскутья штанов Братца Енота, которыми потрясала Маша, ругая их за безответственность.
— …Я понимаю, когда вы Льва и Лошадь с собой приглашаете. Но зачем же Енота в такое дело звать? Хорошо вам, прытким да шустрым, а он в солидном возрасте уже, с животиком. Зачем же завлекать беднягу?
— Никто его не завлекал, — расплываясь в победной улыбке, отвечал Марик, — сам за нами увязался.
— Вот-вот. Вам смех да удовольствие, а мне дыры латать, — ворчала хмурая Маша. — Только-только от сажи всех отскребла, теперь Братца Енота от ожогов лечи.
Маша ругалась, а они чуть слышно счастливо пересмеивались в густеющем ноябрьском вечере. В зрачках ребят, все еще плясали, отражаясь, неровные, оранжевые всполохи урчащих кострищ. Виделось им, как всей палатой наперегонки мчались они к полыхающим пирамидам хвороста, оттолкнувшись, выпрыгивали, взмывали ввысь, зависали, опаленные чарующим жаром, над пламенным зевом и… перелетали, брали страшный барьер, превосходя в отваге и ловкости и Братца Льва, и Братца Лошадь.
Ушли в ночь высоченные кострища праздника вольности.
Прикрыв веки, Сергей ждал. Сквозь ритмичный перестук колес снова прорезался ровный, тягучий голос Маши.
— …В каждом человеке такой клад есть. Только силу эту великую надо уметь беречь и множить. По крохам, по каплям. А пользовать лишь в самый страшный час…
Он не смог уловить, как голос ее отодвинулся, исчез в плотном сумраке… Зато родился чуть слышный перезвон бубна. Это Гурум играл. А длинные, подсвеченные багряным зимним закатом руки Гюли плели, вытачивали причудливый, медленный узор древнего танца…
Обдав медовым запахом, прошуршал по одеялу букет земляники с каплями дождя на ребристых листьях…
Подошла Маша, склонилась над постелью, осторожно подула ему на ресницы… И сразу, в ту же минуту, отлетела выматывающая зубная боль. Сергей все смелее трогал кончиком языка проклятый зуб, дивясь, не смея верить, что боль кончилась, ушла без остатка…
И опять говорила Маша:
— …придет день, и кто-то из вас первым встанет с постели. Очень скоро он или она почувствует в себе ту великую силу… И однажды, во время мертвого часа, когда вы все будете спать, этот человек подойдет к вашим койкам, подует вам на ресницы, и вы… проснетесь. Откроете глаза, встанете на ноги и начнете ходить, бегать, скакать и прыгать… И уже на всю жизнь…
Той весной Вовка еще жил в старой деревяшке. У них там были сени, которые Вовка почему-то величал «передней». В тех самых сенях Сергей и увидел Ленку в первый раз.
Злобный ветер дул с самого утра. Дверь в сени была полуоткрыта. Ленка стояла к ним спиной и не слышала, как вошли Сергей и Катька. Девчонка стирала в тазу куклу и что-то мрачно ей выговаривала. Вода, видно, была холодная, потому что Ленка то и дело прятала красные ладони под старую шерстяную кофту, пытаясь отогреть их у себя на животе.
Когда Катька ее позвала, она обернулась, засветилась редкозубой улыбкой. Молочные еще те были зубы…
Потом, обогнав крик, бросилась к Катьке, повисла у нее на шее.
— Ой как здорово! А папа в футбол гоняет! У нас две полные коробки зефира и одна начатая! Есть хотите?.. Папа вчера утром прилетел! А чаю?.. Моя кукла третий раз за сегодня выгваздалась! Только выпущу, тут же все лужи измерит!..
Сценарий «Когда я стану великаном» касается нравственных проблем, волнующих наше молодое поколений. В нем рассказывается о победе добра и справедливости, чувстве долга и истинной дружбы, скромности и честности. Фильм по сценарию удостоен премии ЦК ВЛКСМ «Алая гвоздика».
Кузнецов Александр Всеволодович (род. в 1935 г.) закончил актерский факультет ГИТИСа и Высшие режиссерские курсы при Госкино СССР. Снялся более чем в тридцати фильмах, осуществил ряд инсценировок, работал на телевидении. Автор пьес «Острова снов», «Лети все горе прочь», «Зачем принцессе усы!», «Танец кочерыжек». В соавторстве с И. Туманян написал сценарий кинофильма «Когда я стану великаном» (приз Ленинского комсомола — Алая гвоздика). В 1983 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла повесть А. Кузнецова «В синих цветах».
В книгу известного писателя Э. Сафонова вошли повести и рассказы, в которых автор как бы прослеживает жизнь целого поколения — детей войны. С первой автобиографической повести «В нашем доне фашист» в книге развертывается панорама непростых судеб «простых» людей — наших современников. Они действуют по совести, порою совершая ошибки, но в конечном счете убеждаясь в своей изначальной, дарованной им родной землей правоте, незыблемости высоких нравственных понятий, таких, как патриотизм, верность долгу, человеческой природе.
В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
…Человеку по-настоящему интересен только человек. И автора куда больше романских соборов, готических колоколен и часовен привлекал многоугольник семейной жизни его гостеприимных французских хозяев.