В Шторме - [45]

— Как насчет Ржавой? — спокойно поддразнил он. — Мне нужно называть тебя как-то — а ты не говоришь свое имя. Так что выбираешь?

— Я — коммандер Джейд, — надменно произнесла она, смотря вперед.

Люк ждал, пока они фактически не подошли к последним дверям, чтобы оставить последнее слово за собой:

— Хм… думаю, мне больше нравится «Рыжая».

Затем он прошел дальше, а она осталась стоять у дверей; и Люк напомнил себе о необходимости сконцентрироваться — игра закончилась.

Глаза Палпатина были опасно сужены, взгляд холоден и зловещ. Однако направлен не на Люка — на Джейд, согнувшуюся в глубоком поклоне с затаенным, но хорошо читаемым чувством страха. Она распрямилась, потупив глаза, Палпатин пристально продолжал смотреть на нее. И Люк, осознав, что именно он был причиной такой реакции ситха, почувствовал внезапное желание защитить свою тюремщицу.

— Ваше Превосходительство, — поприветствовал он так, как слышал от других, переводя на себя мрачные охровые глаза Императора.

Палпатин взглянул на него, и впервые Люк распознал в Силе индивидуальное присутствие Императора, будто тот забыл полностью скрыть его. Императора мутило от ярости к женщине — в ревнивом чувстве нарушенной собственности.

И затем это ощущение полностью ушло, скрылось, когда ситх сосредоточил внимание на настоящем моменте. Он повернулся и медленно прошел к стулу — не торопясь, чтобы успеть восстановить самообладание, прежде чем сесть и вновь взглянуть на мальчишку.

— Сядь, — скомандовал он просто.

И мальчишка сел без возражений. Может, и не будет никакой борьбы, чтобы добиться его повиновения.

— Ты говорил сегодня со своим другом? — спросил Палпатин.

— Да… — ответил Люк и, сомневаясь, что еще сказать, добавил: — Благодарю вас.

Ответ понравился Палпатину, но он продолжал смотреть на джедая жестким взглядом.

— Я… хотел бы увидеть остальных, если можно? — неуверенно спросил Люк, опасаясь, что Палпатин захочет что-нибудь взамен.

— Остальных?

Люк нахмурился.

— Лею и Чуи.

— Они улетели, джедай, — самодовольные ноты в голосе смешались с притворно вежливым замешательством.

— Улетели? — тревожно переспросил Люк, повышая голос.

— Конечно. Это наш договор. Ты остаешься здесь на двенадцать недель, а им позволяется свободно уйти. Сегодня на рассвете они отправились на Неймодию и оставили корабль в космопорте Като. Их никто не сопровождал там, как мы и договорились, поэтому у меня нет никакой информации как, куда и где они сейчас. Но я уверен, что твоя маленькая принцесса уже…

— Сегодня на рассвете?! — было глупо спрашивать это после такого потока информации, но Люк был искренне удивлен, что их больше нет здесь — а он не осознавал этого.

Он немедленно протянулся Силой, в безотлагательности легко прорезаясь сквозь темный туман, что омрачал все вокруг, но не смог найти никакого следа Леи. Тут же его поразили воспоминания — о своем пробуждении перед самым рассветом, будучи уверенным, что его кто-то звал по имени. Не в страхе, а только… в понимании. Должно быть, это была Лея — видимо, она поняла, что они разделялись, и думала о нем в тот момент.

Люк упрекал себя, что не признал ее, не понял, что они улетали — сердясь на ослабление своей бдительности и решая, что больше этого не допустит. Он позволил статичному туману Тьмы сдерживать его способности — разрешил ему власть над собой, когда должен был знать, что происходит. Больше этого не случится — урок был изучен.

Слова Палпатина ворвались в поток его мыслей:

— Мы заключили соглашение, джедай. Я охотно выполнил свою часть, в точности и без задержки — и теперь ожидаю того же от тебя.

И внезапно Люк понял, что сделал Палпатин — он форсировал сделку, выполняя немедленно свою часть. И этим фактически связал Люка, не давая ему по-настоящему обдумать последствия.

Теперь договор вступил в силу — он дал свое слово.

Палпатин наблюдал за ходом этих мыслей и эмоций на лице мальчишки, наблюдал, как тот ищет какой-либо выход и понимает, что его нет. И прежде чем эта реакция перешла бы в гнев, ситх проговорил тихим, похожим на шорох гравия голосом, нейтральным и спокойным:

— Поешь.

Внимание джедая переключилось, и снова Палпатин наблюдал ряд размышлений, мелькающих на его лице, пока тот осмысливал все факторы: договор, по которому он остается здесь без сопротивления, свой голод и то, что он пойман в ловушку собственной рукой.

И вопрос, соблюдать ли этот договор вообще…

Все эти соображения крутились в голове Скайуокра, затягивая момент.

Наконец он протянулся, взял одну маленькую лепешку из горячего сервировочного блюда и положил себе на тарелку.

Палпатин не позволил своему выражению измениться ни на йоту. Вместо этого он кивнул слугам, которые заполнили бокалы вином, поклонились и вышли; императорские гвардейцы, окружающие Люка, последовали за ними.

Император позволил тишине висеть в течение долгого времени, задаваясь вопросом, почувствует ли его джедай себя вынужденным заговорить. Но Скайуокер оставался тихим; он лишь неподвижно смотрел на стол отсутствующим взглядом, блуждая где-то далеко в мыслях.

Секунды перешли в минуты, а ни один из них по-прежнему не двигался.

Наконец Палпатин проговорил: