В Шторме - [38]

В своем волнении ситх, казалось, не заметил этого:

— Так сколько… сколько стоит твоя маленькая принцесса? — И, сделав вид, что он мгновение обдумывал это, продолжил: — Ах… но она — мое исключение. Я думаю, ничто не спасет ее от плахи палача.

Люк почувствовал, как сердце пропустило удар.

— Они нужны вам живыми.

Палпатин дьявольски усмехнулся:

— Мне нужен только один из них, чтобы держать тебя, джедай. А Лея Органа слишком долго была для меня занозой. Теперь, когда она наконец в моих руках, я накажу ее для примера остальным. Мои враги долго будут помнить об этом.

От слов Палпатина, так небрежно произнесенных — словно жизнь Леи была лишь малозначительной деталью намного большей игры — Люку сдавило грудь.

— Вуки пойдет в шахты Кесселя. С его силой он сможет продержаться там год. Калриссиан пойдет с ним — хотя я сомневаюсь, что его хватит настолько же. Кореллианец останется пока здесь. Твой отец считает, что его будет достаточно, чтобы удерживать тебя.

— Вейдер ничего не знает обо мне.

— Он сказал, что ты спрашивал о нем, когда был ранен, — ответил Палпатин, легко вовлекая Вейдера в свой заговор.

— Потому что я знал, что его единственного не было на корабле.

— Тем не менее ты переживал о нем и хотел освободить от Хатта.

— Я попросил бы это для любого из них.

— Достаточная причина, чтобы полагать, что кореллианец важен для тебя, — Палпатин намеренно пожал плечами. — Если это не так, скажи мне, и я казню его этим вечером. Возможно, тогда я должен буду вернуться к твоей маленькой принцессе. Только смерть Соло может удержать ее голову от плахи. Пока.

Люк поднял руку, потирая висок. Что он должен ответить на эту провокацию? Скажет: «Да, Хан ничего не значит для меня» и рискнет тем, что Император осуществит свою угрозу только для того, чтобы раскрыть блеф Люка. Он понимает, что у него еще есть Лея для управления им…

Слишком высоки ставки, чтобы делать обманный маневр, и он не ответил ничего вообще.

Палпатин сложил пальцы домиком, ожидая ответа; атмосфера вокруг была буквально пропитана его развлечением, и Люк мог только стискивать зубы перед лицом этих непрерывных манипуляций.

Ситх еще долго продолжал смотреть на него.

— Так что? Свобода кореллианца имеет ценность для тебя?

— Сначала Лея, — ответил Люк, и глаза Императора сузились.

— Нет. Нет — у меня есть планы насчет твоей маленькой принцессы, — медленно проговорил Палпатин, устанавливая щиты, чтобы скрыть свои истинные намерения — хотя не слишком крепкие и не слишком быстрые: прямая ложь могла обнаружиться фактом, что она слишком сильно ограждена. Впрочем, Палпатин редко прибегал к такой грубости. В этот момент он очень желал исполнить свою угрозу — девчонка была надоевшим источником неприятностей, и в будущем будет постоянным стимулом для сопротивления Скайуокера.

И именно на это желание рассчитывал Палпатин: на свое подлинное стремление удалить ее в любом случае; именно поэтому он позволил сейчас мальчишке так много ощутить от него.

— Вы сказали, что все может быть куплено, — Люк понимал, конечно, что им управляли, но он так же и знал, что угроза Лее была очень и очень реальной.

Палпатин не сумел сдержать крохотной улыбки, изогнувшей уголки бледных губ.

Каким уязвимым друзья сделали его, и он ведь понимал это, и всё же продолжал защищать их.

— По определенной цене. Ты не сможешь заплатить ее.

— Получается, что она у вас есть.

Если бы Люк смог получить для Леи хотя бы отсрочку казни, это дало бы ему время придумать какой-то план, как им выйти отсюда. Или купить шанс сделать это ей и Хану.

Взгляд Палпатина переместился к огромному пламени камина, пока он взвешивал то, что собирался сказать дальше. Люк в выжидании затаил дыхание.

Император встал и сделал несколько шагов к огню. Непринужденная манера его действий противоречила важности, придаваемой им этому разговору. Все будущие планы зависели от того, как все пойдет сейчас.

Когда он заговорил, голос его звучал тихо и продумано:

— Двенадцать недель… да, думаю, это справедливо. Двенадцать недель твоего безраздельного внимания. Я не пойду на меньшее — не за нее.

Он обернулся к джедаю, который, нахмурившись, довольно долго пытался постичь сказанное; затем его глаза расширились, и Палпатин знал, что тот понял. Мальчишка почти немедленно отказался… но заколебался — на долю секунды — и Палпатин знал, что получил его.

— Двенадцать недель твоего согласия, джедай. По их завершению я позволю ей уйти.

Люк откинул голову и засмеялся в сомнении — не в силах поверить, что он вообще обсуждал это. Наблюдая за ним, Палпатин спешил, желая заключить сделку, прежде чем мальчишка будет слишком долго думать над ней. Если он даст ему время для этого, тот просто решит, что лучшим выбором будет начать свои собственные попытки спасения, и хотя Палпатин не боялся, что мальчик убежит, он все же не хотел прямого противостояния с ним — пока.

Он должен был пресечь такие мысли сейчас, чтобы гарантировать, что Скайуокер останется достаточно покорным в ближайшие недели. В мальчишке уже были заметны первые следы негодующего сопротивления, день, другой, и его ум будет отравлен и недостижим, он упрется и вызовет конфронтацию ничем иным, как своим собственным врожденным упрямством. Это случится в итоге в любом случае — Палпатин был уверен — но пока он не хотел этого, имея в запасе такое количество еще неиспользованных опыта и навыков, принуждений, скрытых внутри добровольных соглашений, и манипуляций внутри установленного рутинного порядка.