В шоке. Мое путешествие от врача к умирающему пациенту - [93]

«Разбросало, словно звезды», – повторила за ним я.

«Рана – это дар, понимаешь?» – втолковывал он мне.

«От нас требуется снова собрать этот свет воедино, сделать его цельным, – сказал он мне крайне искренне и настойчиво. – Вот для чего мы здесь – чтобы собрать эти искры и привести мир в порядок».

Я взяла его за руку, понимая, что он чувствует близость своей смерти.

«Ты справишься, – сказал он. – Теперь иди. Собирай искры», – потребовал он, показывая мне на выход.

Я не совсем понимала, что он от меня хотел, однако явно настаивал на том, чтобы я ушла, что я и сделала, ощущая некоторую нереальность происходящего.

Я посмотрела на сидящую напротив меня аудиторию и увидела искры. И тут же задумалась: если мы поверим в это, если мы поверим в то, что наша первостепенная задача – это собирать искры, то как бы это выглядело?

Что, если вопрос, которым я задавалась, был в корне неверным? Что, если нужно было выяснять не «Как нам перейти от этого к тому», а «Как нам жить»?

Как нам жить, чтобы почитать все аспекты наших знаний? Не только знаний по медицине, но и знания нашего тела, а также те истины, которые могут быть высказаны только с позиции пациента, и наши коллективные знания о страданиях и самоидентификации? Если все эти кусочки являются осколками света, если каждый из них – это отдельная искра, то мы можем объединить их, чтобы стать цельными.

Я мысленно меняла ход своей презентации по мере своего рассказа. Я знала, что любой процесс обучения является двусторонним. Мы быстро понимаем, что обретаем с помощью наших студентов не меньше мудрости, чем делимся с ними сами. Мы учимся, когда подготавливаем лекции, когда сталкиваемся с неожиданными вопросами и нам приходится взглянуть под новым углом на старые идеи. Мы сталкиваемся с собственными заблуждениями, которые вскрываются перед лицом наивности. Чтобы кого-то чему-то учить, необходимо сначала полностью освоить это самому, а для этого требуется глубокое самопознание, вовлеченность, которая зажигает первые искорки знания еще до того, как мы оказываемся перед нашими студентами. Я все это прекрасно знала и тем не менее не ожидала, что чему-то научусь, когда буду читать в тот день заранее подготовленную лекцию. Мне казалось, что я просто хочу поделиться с аудиторией своим опытом и своей точкой зрения, однако в процессе обнаружила, что сидящие передо мной люди и были ответом, который я, сама не зная того, искала. Они дали мне возможность всмотреться во мрак лекционного зала и увидеть. Увидеть, что тьма в конечном счете обязательно порождает свет.

Моя презентация не имела никакого отношения к сепсису или гематомам. С самого начала. Она была посвящена соединению воедино истории пациента, наших медицинских знаний и более широкого коллектива, внутри которого все друг друга поддерживают, чтобы совместными усилиями излечить мир, к которому у нас был доступ. А все потому, что, каким бы невероятным ни был лечебный потенциал медицинских знаний, они попросту не могут существовать и функционировать в вакууме.

Я сошла с трибуны и подошла к группе людей, которые ждали меня, чтобы похвалить за мою смелость. Я не чувствовала себя смелой. Я чувствовала себя неуверенной и напуганной, я сомневалась, поймут ли меня. Я чувствовала себя отправленным с некой далекой планеты послом, который хотел объяснить, как выглядят те места, которые они никогда не увидят, но при этом не был уверен, окажется ли его язык достаточно понятным для окружающих, чтобы он мог эффективно выразить свои мысли.

В коридоре после лекции я стала узнавать истории других людей. Мне тайком передавали записки: вот, можешь почитать позже, но мне просто хотелось, чтобы ты знала – ты не одинока.

«Три года назад у моей мамы диагностировали агрессивный рак груди четвертой степени. Метастазы были у нее повсюду, они изъели ей печень и позвоночник. Она была напугана, она не знала, какие вопросы задавать, так что я пошел вместе с ней. Ее сын, врач, пришел, чтобы помочь. Слушая во время приема все, что говорит врач, я не хотел напирать, понимаете? Спросил: «Так что тут у нас? Какой прогноз?» Парень посмотрел на меня и сказал: «Серьезно? Вы же врач, вы знаете, как обычно бывает. Вы правда хотите, чтобы я сказал это вслух?» И моя мама просто начала плакать. Вот уже год, как ее не стало, и, клянусь богом, каждый раз, когда я ее вспоминаю, мне тут же на ум приходят слова того врача».

Письма стали заполнять мой электронный почтовый ящик. В теме обычно значилось «Ваша речь» или «День борьбы с сепсисом». Вот одно из них.

«Когда в прошлом году у меня случился инфаркт, кардиолог в ходе проведения катетеризации сердца сказал моей жене: «Я нашел у него в артерии место закупорки. Мы еще называем их вдоводелами». Будучи терапевтом, я слышал эту фразу, наверное, тысячи раз, и раньше никогда не придавал ей особого значения. Я не задумывался, что она подразумевала. Что-то вроде: «Ха-ха, да, обычно этому подвержены молодые парни, и обычно это их убивает, так что мы называем это вдоводелом». Но когда он сказал это моей жене столь циничным образом, это привело ее в ужас. В каком-то смысле это предложение напугало ее больше, чем сам сердечный приступ. С тех пор она не отпускает меня играть в гольф».