В шоке. Мое путешествие от врача к умирающему пациенту - [26]

Эмоции пациента зашифрованы в его поведении. Никому не составит труда догадаться, что плачущему человеку грустно, однако разглядеть в маниакально внимательном пациенте, который хочет держать под рукой результаты всех своих анализов и задает грамотно сформулированные вопросы о подборе антибиотиков, признаки тревожного состояния гораздо сложнее. Да я и сама тогда не увидела собственной чрезмерной тревожности.

Я полагала, будто просто должным образом подстраиваюсь под сложившуюся ситуацию. Ситуацию, требовавшую от меня чрезвычайной бдительности и предчувствия потенциальных надвигающихся катастроф. Кажущееся спокойствие всех, кто меня окружал, казалось мне результатом их недальновидности. Каждый раз, когда мне говорили «просто отдыхать», меня еще больше наполняло презрение. Я знала, что произойдет, если я покину свой сторожевой пост. Я умру. Я была убеждена, что моя безопасность, моя жизнь целиком и полностью находятся в моих руках.

Находясь в отделении интенсивной терапии больницы с мировым именем под круглосуточным надзором высококвалифицированного медперсонала, я полагала, что именно я несу за себя ответственность. Вот на что способна сильная тревога.

Я решила почаще изучать свое тело. Я была убеждена, что на проводимый медиками беглый осмотр полагаться не стоит. Я обнаружила темно-синее пятно на внутренней стороне своего правого бедра. Подобно капнувшим на мокрую бумагу чернилам, оно расплывалось, словно зловеще нависающая туча в преддверии шторма.

Кровь, которая все это время была заперта в фиброзной капсуле вокруг моей печени, стала выбираться наружу. Бесшумно, под большим давлением она пробиралась через ткани моего организма, просачиваясь между тонкими слоями соединительно тканной оболочки под названием фасция и разрезая меня изнутри, подобно своеобразному жидкому скальпелю.

Я уставилась на пятно, пытаясь понять его намерения. Я предвидела надвигающуюся катастрофу и так тщательно выискивала ее признаки, однако стоило мне с ними столкнуться, как я прикрыла их больничной сорочкой. Я не могла это признать. Я прижала пальцы к губам, словно заставляя себя замолчать.

Когда пришли врачи с обходом, старший принялся описывать заранее сформулированный план действий на день. Он действовал методично, все раскладывая по полочкам, и я знала, что он тщательно изучил все мои анализы, прежде чем подготовить план. Прежде нам доводилось вместе работать в интенсивной терапии, и я отчетливо помнила, как строг он был с собой, когда допустил ошибку. Это была единственная совершенная им на моей памяти ошибка, однако после нее он стал совсем по-другому обсуждать клинические решения со своими подопечными. Изменилось выражение его лица, и он стал совсем по-другому слушать своих пациентов. Показатели моей крови упали, однако никаких причин бить тревогу не было. Скорее всего, просто результат того, что у меня слишком часто берут кровь на анализ. Они раздумывали над тем, чтобы перелить мне пакет донорской крови, просто чтобы «восполнить запас». После удаления излишков жидкости мои легкие на рентгеновском снимке выглядели заметно лучше. Я молча сидела и слушала. Когда он закончил, я убрала от своих губ пальцы и прошептала: «Мне нужно вам кое-что показать», – откинула одеяло и приподняла больничную сорочку.

«Когда вы это заметили?» – спросил он с нескрываемым беспокойством.

«Только что», – солгала я. Вот уже как минимум час я сидела в шоке от увиденного, не в состоянии выдавить из себя ни слова.

Он вздохнул, нахмурился и кивнул. Было очевидно, что планы придется поменять.

Мне была тут же назначена компьютерная томография. С помощью отдельных снимков моего тела в разрезе с интервалом в два миллиметра была воссоздана виртуальная трехмерная модель моей грудной клетки, брюшной полости и таза. Они уже имели обрывочное представление о том хаосе, который воцарился внутри меня после ужасного кровотечения, по результатам моих анализов и после того, как ненадолго увидели краешек моей печени тогда в операционной, однако мое состояние было слишком нестабильным, чтобы проводить сканирование. Теперь же, когда представилась возможность сделать снимки, они дали понять, что на самом деле все гораздо хуже, чем они могли себе представить.

Сгусток скопившейся крови был размером со школьный глобус. Расширяясь, кровь полностью изменила расположение органов в моей брюшной полости. Моя печень, сплющенная в виде полумесяца, оказалась с противоположной стороны моего тела. Мой желудок сжался настолько, что теперь вмещал не больше столовой ложки, а объем правого легкого уменьшился более чем вдвое, причем пространство вокруг него уже успело наполниться мутной жидкостью. Хуже же всего было то, что введенный мне в кровоток краситель было видно не только в моих кровеносных сосудах – он просачивался сквозь них, попадая в продолжающую расширяться гематому. Белая клякса на фоне застоявшейся темной крови. Я по-прежнему истекала кровью.

Атмосфера в палате сразу же изменилась. Медсестры теперь двигались заметно быстрее и более целенаправленно. В коридоре за дверью моей палаты начали толпиться специалисты, и было слышно их неспокойную болтовню. Высказывались различные мнения, которые обсуждались, а затем отвергались. Было такое ощущение, будто в воздух подбросили колоду игральных карт, и каждый спешил урвать себе хотя бы парочку достойных.