В сердце леса - [43]

В одиннадцать часов утра на третий день пути мы увидели в прибрежной роще несколько высоких пальм. То был Диауарум, что по-индейски значит «Место черных пум».

Глава XII В МЕСТЕ ЧЕРНЫХ ПУМ

Приставая к берегу в Диауаруме, мы увидели у воды двух мужчин. Орландо сказал нам, что лет шесть назад он расчистил здесь место для посадочной площадки и время от времени посылал сюда самолетом людей, которые должны были выравнивать и расчищать взлетную дорожку. За фигурами мужчин на небольшом холме, окруженные пальмами и квохчущими курами, виднелись бревенчатые хижины.

Незнакомцы хранили молчание.

— Добрый день! — обратился к ним Дилтон и объяснил, что нам предстоит оставить здесь бензин для новой экспедиции Орландо.

— Добрый день! — В их ответе не слышалось ни дружелюбия, ни радушия. Мужчины помогли нам выгрузить бочки, накормили Раймундо, Серило и Жозе, потом оттолкнули каноэ от берега, и они отправились обратно в Васконселос.

Мы с Дилтоном поднялись по откосу к кухне.

Если учесть, что жители Диауарума жили здесь, как на необитаемом острове, довольно долгое время, они отличались, как нам показалось, каким-то необычайным безразличием к внешнему миру. Их было всего трое. Один из них, Даниэль, даже не вышел из кухни, чтобы взглянуть на нашу лодку — а ведь последнюю лодку они видели, наверное, год назад. Когда Дилтон стал рассказывать новости, они тоже не вызвали особого интереса. Под началом Орландо выступает в путь еще одна крупная экспедиция. Да? Бразилия выиграла первенство мира по футболу. Правда? Франция на грани переворота. А что, Франция — это где-то недалеко от Европы?

Лишь через полчаса после нашего прибытия беседа пошла, как мы впоследствии осознали, в нормальном для Диауарума ритме жизни.

Старшим по возрасту тут был Леопольдо. Как негласный глава поселения он сидел на черной, довольно ветхой скамье, вырезанной из дерева, еще пять лет назад. У ног Леопольдо стояла небольшая миска для щенка, сделанная из панциря черепахи.

— Как же так, Свирепый? — мягко произнес Леопольде. — Ты испугался маленького поросенка? Ты, индейская собака, с которой будут охотиться на пум? — Большим пальцем ноги, похожим на гибкую шишковатую картофелину, он прижал щенку хвост!

— За ним гнался маленький бурый поросенок, — сказал Даниэль, стоя возле печки, сложенной из необожженного кирпича. — Поросенок гонялся сегодня и за большим петухом. Это маленький, но храбрый поросенок.

— Ему всего месяц от роду, — продолжал Леопольде. — Свинья опоросилась после того, как мы зарезали борова. Он был такой жирный и по ночам так храпел, что не давал нам спать. Мы вытопили из него три ведра жира. Этого нам хватит дней на сто. Вчера я вымыл первое пустое ведро. Значит, прошло немногим больше месяца. Стало быть, и поросенку месяц. — Леопольде ткнул Свирепого в бок. — А ты, индейская собака, боишься его.

Так в хижине, которая напоминала мне лачугу крепостного с гравюры XVI века, начался тихий, неторопливый разговор. В двух стенах, выходивших на солнечную сторону, щели между бревнами были кое-как замазаны грязью, чтобы внутрь не проникал зной. В хижине было несколько маленьких, вырезанных из дерева табуреток и самодельных полок для тарелок, ножей и кружек, а также стол.

На столе стоял глиняный кувшин с водой, на полке снаружи вялились на солнце рыба и мясо. Под потолком сидел попугай. Он заверещал, и Леопольде ответил ему, после чего попугай разразился потоком индейских слов. «Ты не говоришь по-португальски, да? Ах ты, неученый индейский попугай!»

Потом нам показали посадочную полосу длиной в четыреста ярдов. Эти люди должны были защищать ее от Наступавших со всех сторон джунглей. По идее, каждые полтора-два месяца сюда должен был прилетать самолет.

— Он всегда опаздывает, а иногда и совсем забывает прилететь, — сказал Леопольдо так, словно самолет — это плохо обученное животное, которому неизвестно, что может взбрести на ум. — А когда не забывает, то все равно не помнит всего, что нужно привезти, и мы целыми неделями сидим без продовольствия, особенно во время дождей.

Чтобы застраховать себя от таких случайностей, люди были вынуждены обрабатывать в лесу поле, урожай с которого дополнял запасы продуктов, доставляемых самолетом. Если бы самолет разбился, они бы не умерли с голоду.

— Взгляните на мое маленькое апельсинное дерево. — Леопольдо потрогал гладкий лист и рассказал, что муравьи-листоеды уже раз уничтожили его молодые деревца. — Никакой яд не мог спасти от них деревья, но однажды я увидел, как маленькие муравьи дрались на ветке с большими. Эти маленькие муравьи были сильные и отчаянные, совсем как наш поросенок. Я посадил на дерево несколько маленьких муравьев и убедился, что они не едят листьев. И вот я каждый день стал сажать на дерево таких муравьев. Они убегали, но как-то раз остались и теперь живут и дерутся с большими муравьями. Дерево растет, и через год у нас будут апельсины.

Леопольдо старался зря. Путь через северную часть Мату-Гросу был только что проложен, и рассматривался вопрос о ликвидации этой посадочной площадки. Но решение еще не было принято, и день за днем на этом клочке земли, окруженном стеной джунглей, текла тихая, размеренная жизнь — еда, сон, работа на посадочной полосе, на плантации или в хижинах. Поскольку Орландо приехал не через четыре дня после того, как отбыло наше каноэ, а через две недели, у нас было достаточно времени убедиться, насколько тип человека, называемого «кабокло», приспособлен для жизни в джунглях.