В сердце Африки - [11]
С молчаливой радостью смотрел Нахтигаль на безуспешные попытки нападающих. Он думал уже, что бедные негры благополучно выдержат осаду, как дело приняло вдруг дурной оборот.
Абу-Секин и его люди несомненно потерпели бы неудачу, если бы им не удалось поджечь лес и прилегающее к нему селение. Тщетно обитатели его пытались погасить пламя. Несмотря на все усилия их, оно разгоралось все больше и шире, и к полудню на месте деревьев и хижин дымились груды угольев. Тогда негры, забрав жен и детей, отступили в самую густую чащу рощи, в надежде пробить себе дорогу сквозь кольцо осаждавших. Несколько раз повторяли они эту попытку, но тщетно. Судьба их была решена. Между тем, люди султана, увидев, что победа остается за ними, уже приступили к грабежу.
Они выволакивали из леса раненых и добивали их, охотились по чаще за спрятавшимися женщинами и детьми и ожесточенно дрались между собою из-за добычи. Нахтигаль, потрясенный до глубины души всем происходившим, видел, как попадали в плен несчастные дети. Он видел, как грабители вырывали за руки или ноги грудных детей друг у друга или у обезумевших от ужаса матерей.
В два часа дня после десятичасового боя судьба осажденных была решена. Жалкая кучка уцелевших воинов объявила, что сдается и готова предстать перед фатчей (генералом), если он обещает нм пощаду.
Фатча готов был сделать это, но уже не в его власти было остановить озверевших воинов: только двух сдавшихся он успел спасти от избиения; прочие, видя, что пощады не будет, предпочли лучше погибнуть в геройском сопротивлении. Они пали все до единого в неравном бою, после отчаянной попытки прорвать плотное кольцо врагов.
Наступило последнее действие борьбы. Селение, лишившись всех защитников, лежало открытым для грабежа. Жадные люди Багирми смело бросились теперь в чащу для охоты за притаившимися еще там женщинами и детьми. Картина грабежа бича еще отвратительнее, чем зрелище зверского боя, потому что жадные победители дрались и спорили из-за добычи, как стая голодных зверей вокруг павшего животного.
Рис. 11. Султан Багирми.
Их взаимное озлобление, яростные крики, рев, толкотня и драка принесли хоть ту пользу, что многие спрятавшиеся негры уцелели. Победите ли обратили свою ярость друг на друга и забыли о неприятеле.
Нахтигаль, невольный зритель всех ужасов этого дня, тоже пострадал. Он как-то выдвинулся слишком вперед и не заметил, как попал в свалку. Спасаясь из нее среди боевых криков и размахиваемого оружия, Нахтигаль потерял свои последние туфли, феску и знаменитые синие очки. В поспешном бегстве он еще упал в канаву, поранил себе ногу и с трудом добрался до своей свиты. С сердцем, переполненным негодованием и печатью, с головой, обернутой для защиты от солнца какой-то тряпкой, Нахтигаль объехал поле битвы, считая убитых. В глубине рощи на дымящемся пожарище он насчитал не менее 27 полу-обгорелых трупов маленьких детей. Эти трупики матери в отчаянии побросали в пламя, чтобы избавить их от мучительной смерти в плену у рабовладельцев. Картина эта, разумеется, не произвела никакого впечатления на ожесточенных и жадных победителей. Ликуя, они тронулись, наконец, в обратный путь. Султан и его люди разбогатели на сотню-другую рабов и залили кровью и огнем до того счастливую и мирную местность.
Ночь Нахтигаль провел в наскоро разбитом лагере, ухаживая под проливным дождем за ранеными. Многие из них умерли в ту же ночь.
Султан и его воины вернулись с богатой добычей, но Нахтигаль и его люди остались без всего, так что путешественник должен был укрываться от беспрерывных ливней в шалаше из древесных ветвей.
Дождь лил почти каждый день, так что невозможно было высушить вещи: одеяла и одежда оставались постоянно влажными, кожаные вещи быстро портились, а железные вещи ничем нельзя было уберечь от ржавчины. К тому же в этом месте оказалось мало топлива, а ходить за ним подальше было опасно вследствие враждебного настроение туземцев. То же было со съестными припасами.
Устроившись в своей новой временной столице. Абу-Секин начал собирать дань с туземцев. Обыкновенно дань выплачивается в Судане самым ходким и ценным товаром, т. е. рабами. Скоро лагерь оказался до того переполненным этими несчастными, что для сковывания их нехватало железных цепей, и их стали заменять кожаными ремнями. Скудное питание, тоска, страх, побои и другие ужасы рабской доли привели несчастных в такое подавленное состояние, что они стали заболевать и умирать. Теснота, грязь, небрежное погребение умерших и жизнь впроголодь вскоре распространили в лагере заразу, от которой рабы умирали десятками.
Как ни крепился Нахтигаль, но вскоре болезнь эта свалила и его. Присоединилась еще лихорадка. Силы его падали с тревожной быстротой; вместе с ними угасала и энергия. Только одно желание теплилось еще в его изможденном теле — вырваться как можно скорее из лагеря смерти. Иногда он приказывал слугам посадить его на коня и ехал, поддерживаемый ими, качаясь от слабости в седле, к султану просить отпустить его домой. Но Абу-Секин не хотел расставаться с гостем так скоро, — очевидно, он держал его на всякий случай в качестве заложника.
