В саду чудовищ. Любовь и террор в гитлеровском Берлине - [131]
Упорное нежелание Додда присутствовать на митингах и съездах нацистской партии продолжало раздражать его врагов. «Лично я не понимаю, почему он так щепетилен», – писал Моффат в дневнике[922]. По поводу выступления Додда в День Колумба в октябре 1933 г. Моффат задавался вопросом: «Почему слушать, как немцы яростно нападают на нашу форму правления, с его точки зрения менее приемлемо, чем обрушиваться с нападками на автократию, выступая в Торговой палате перед немецкой аудиторией?»
Систематически происходили утечки информации определенного рода, подстегивавшие усилия врагов Додда, направленные на его отстранение от должности. В декабре 1936 г. обозреватель Дрю Пирсон, один из ведущих (наряду с Робертом Алленом) колонки «Вашингтонская карусель» в газетном синдикате United Features Syndicate, посвятил очередной политический обзор безжалостным нападкам на Додда. «Он гневно заявляет, что здесь, в Германии, я потерпел полное фиаско и что такого же мнения якобы придерживается президент, – писал Додд 13 декабря и добавлял: – Впервые об этом слышу»[923].
Нападки Пирсона глубоко задели Додда. Почти четыре года он стремился добросовестно выполнять поручение Рузвельта – служить проводником американских ценностей – и считал, что справляется с этой задачей не хуже, чем можно было бы ожидать от любого человека на его месте, – с учетом странной, иррациональной, жестокой природы гитлеровского режима. Он опасался, что, если уйдет именно сейчас, когда над ним сгустились тучи, создастся впечатление, что его вынудили это сделать. «Я оказался в трудной ситуации, однако под напором подобной критики не могу подать в отставку будущей весной, как планировал, – писал он в дневнике. – Если в сложившихся обстоятельствах я откажусь от службы здесь, то окажусь в оборонительной позиции и ложном положении на родине»[924]. Он понимал, что его добровольную отставку «обязательно сочтут признанием неудачи».
И Додд решил отложить уход с поста, хотя и знал, что пришло время сложить с себя полномочия. Пока же он попросил дать ему еще один отпуск, чтобы он мог съездить в Америку – немного отдохнуть на своей ферме, встретиться с Рузвельтом. И вот 24 июня 1937 г., после долгой поездки на автомобиле в Гамбург вместе с женой, Додд взошел на борт корабля «Сити оф Балтимор», который в семь часов вечера медленно отправился вниз по Эльбе в сторону моря.
Миссис Додд сильно переживала за мужа, который плыл на корабле без нее. На следующий же день, в воскресенье, вечером она написала ему письмо, которое он должен был получить по прибытии: «Всю дорогу до Берлина я думала о тебе, мой милый, и мне было очень грустно и одиноко, в особенности из-за того, что я видела: ты уезжаешь в таком плохом состоянии, в таком подавленном настроении»[925].
Она призывала его расслабиться и попытаться как-то успокоить неутихающие «головные боли на нервной почве», терзавшие его уже месяца два. «Пожалуйста, пожалуйста, если не ради нас, то ради себя, следи за собой получше, живи не так напряженно, не будь слишком строг к себе», и добавляла: если он будет беречь себя, у него останется время, чтобы завершить то, что он так хочет завершить; несомненно, Матти имела в виду «Старый Юг».
Миссис Додд опасалась, что все эти печали и тяготы, все эти четыре года в Берлине – отчасти и ее вина. «Может быть, я была слишком амбициозна для тебя, но это вовсе не значит, что я люблю тебя хоть чуточку меньше, – писала она. – Я ничего не могу с собой поделать, у меня есть амбиции, но они касаются лишь тебя. Это у меня врожденное».
Но с этим покончено, уверяла она мужа: «Реши, чтó для тебя лучше, чего ты больше всего хочешь, – и я удовлетворюсь этим».
Далее в ее послании звучат мрачные нотки. Она рассказывает, как в тот вечер возвращалась на автомобиле в Берлин. «Мы добрались быстро, хотя в обе стороны двигалось множество армейских грузовиков, – писала она, – набитых ужасными орудиями смерти и разрушения. Я по-прежнему содрогаюсь всякий раз, когда вижу эти грузовики и многие другие признаки надвигающейся катастрофы. Неужели нет никакой возможности остановить страны и народы, не дать им истребить друг друга? Это ужасно!»
До вступления Америки во Вторую мировую войну оставалось четыре с половиной года.
Додд нуждался в этой передышке. Его и в самом деле начинало беспокоить состояние здоровья. С самого прибытия в Берлин его мучили проблемы с желудком и головные боли. В последнее время они беспокоили его все сильнее. Бывало, голова болела по несколько недель кряду. Боль, писал он, «растекается по нервным окончаниям от желудка к плечам и мозгу, почти не давая уснуть»[926]. Судя по симптомам, его состояние настолько ухудшилось, что во время одного из предыдущих отпусков он обратился к специалисту – доктору Томасу Брауну, возглавлявшему отделение болезней органов пищеварения в Госпитале Джонса Хопкинса в Балтиморе. (В 1934 г. на одном симпозиуме гастроэнтерологов доктор Браун совершенно серьезно заявил, что «не следует забывать о важности всестороннего изучения стула пациента».) Узнав, что Додд работает над масштабной книгой по истории американского Юга и что главная цель его жизни – довести работу до конца, доктор Браун мягко порекомендовал ему оставить пост в Берлине. Он писал Додду: «В 65 лет человеку следует подвести некоторые итоги и решить, чтó для него важнее всего, и по возможности распланировать завершение своего большого труда»
