В регистратуре - [102]

И музыканты натерли свои тонкие смычки, подвернули колки, пригнули головы друг к другу, провели смычками по струнам да как грянули — бешено и складно, высоко и низко, громко и тихо, протяжно и дробно. И все это покрывал бас Йожицы. Гордо склонив голову, Йожица словно укорял друзей: что вы все против меня, чего стоят ваши гусли рядом с моим басом! И, воистину, если два других баса издавали гул и гуд, бас Йожицы рокотал! Если они по силе были равны свистящему ветру, бас Йожицы казался ураганом, несущим грохот и гром.

— Ха, ха, ха! Ну и ну! Говорите, что хотите, а нашему Дармоеду Йожице нет равных! Днем с огнем второго такого музыканта не сыщешь! — заметил первый дружка на всех свадьбах, в обычной жизни тихий и смирный крестьянин Гргина. На свадьбах он был незаменим: без устали приплясывал перед свадебной процессией, дробно перебирая ногами, подражал голосам домашней птицы и скотины… Хозяйство у него было никудышное, в хлеву стояла одна-единственная комолая, с обкорнанным хвостом коровенка. Правый рог она давно стесала, обдирая развесистую яблоню посреди неогороженного двора. Левый рог был у нее отроду непонятной закорючкой с двумя комлями… Но хотя у Грго водилась одна-единственная коровенка, зато в его лачуге с огромной печью в единственной комнатенке хозяйничала великанша женушка со смуглым квадратным лицом. Она работала за троих, ела много, прости ее господи, и всегда веселилась и радовалась, когда муженька Гргину уводили на свадьбу. Оттуда он притаскивал полную торбу всякой снеди, и в суматохе свадьбы не забывая о бездонном желудке своей дорогой женушки.

Была поздняя темная ночь, когда сваты отправились в дом Медонича… Там предстояло начаться свадебному пиру. У Райхерцера, по старому обычаю, праздновали начало свадьбы, сразу после того, как священник перед богом и людьми навеки соединит руки молодых.

Сваты, молодые и музыканты снова уселись на три повозки и кони медленно, с достоинством повезли их по дороге, так что музыканты могли выводить на струнах свои мелодии и хорошо были слышны соленые шутки и взвизгивания развеселившихся гостей. А молодые должны быть начеку во все дни свадьбы! Не дай бог выпить лишнее молодому мужу. Шепот и ропот пронесся бы по всем соседним селам, и не было б конца суеверным предсказаниям, родичи молодоженов вздыхали бы и многозначительно переглядывались: «Не будет счастья в семье! Жди горя да печалей». Главной шаферице еще важнее не терять над собой контроль, следить, чтобы язык не заплетался! Она всюду сопровождает молодую. Учит ее, как отвечать на вопросы молодого, как отвечать на вопросы родных и свойственников, как целовать тех и других, как держать голову и руки, как пить и как есть. Одним словом, молодая просто кукла в ее руках. И если молодая ошибется в каком-нибудь обряде, тень падает на главную шаферицу. А винцо иной раз может сильно подшутить и сбить с толку слабую или малоопытную шаферицу. И тогда помогай бог! Не меньше года бабы будут судачить и возмущаться во всех селах, в церкви, в поле: как же ее, бедняжку, подвело вино, какое несчастье она накликала на дом и на всю будущую жизнь молодых!.. Ни шаферам, ни дружкам нельзя пропить свой ум на свадьбе. На них лежат тяжелые обязанности: здравицы, строгий свадебный ритуал, сложные причудливые церемонии, и, если при этом допустишь оплошность, запнешься, запутаешься, тебя ожидает тяжкое наказание, которое назначит старший в доме. А как сядут за стол, тогда уж прощай, разум! Прощай, гладкая, умная речь! Прощайте, добрые, здравые мысли!.. Особая торжественность царит в свадебном ритуале… Только первому дружке можно удалиться и то, когда уже пойдет настоящий свадебный пир в доме молодоженов. А так ему положено быть на своем месте, впереди свадьбы по дороге в церковь, из церкви, из дома невесты в дом жениха… Вот тогда ему нужна голова, а еще больше ноги. Зато во время свадебного пира он может отправиться хоть спать на сеновал, никто его не осудит.

По дороге к Медоничам на пути свадьбы у каждого дома зажигали костер на подворье или подальше. Выходил хозяин с большой корчагой вина, с хлебом и солью на подносе. Тут же вся его семья, дети весело поют и с лихими возгласами прыгают через костер! Свадьба останавливается, все слезают с повозок — костер виден издалека, а это большая честь и для молодых, и для поезжан. Музыканты заканчивают попутную, дружка, кружась и приплясывая, приближается к костру, одаривает детей и первым из свадебщиков перепрыгивает через огонь… Наконец музыка смолкает, наступает тишина, и хозяин дома начинает:

— Здоровья вам, молодая княгиня и молодой князь, и всем вам господа свадебщики, здоровья! Как чисто пылает и светит этот костер, так чтоб пылала ваша любовь да уваженье, молодожены мои! Как от этого пламени нет ни дыма, ни облачка, так чтоб чиста была ваша жизнь, ваша честь и ваши помыслы! Живите и милуйтесь, как голуби! Друг друга почитайте, как святых на алтаре! Пусть ваши мысли будут добрые, ясные и благочестивые, как у ангелов-хранителей! Отведайте, молодые, хлеба, посыпьте его белой солью, хлебните из корчаги развеселого винца! Уважьте меня и мой дом! Сколько крошек хлеба, столько деток чтоб запело у вас в доме! Сколько зерен соли, столько лет вам в счастьи и радости ухаживать за скотом и птицей, ходить за плугом, ралом и мотыгой, столько счастливых годков провести на севе, на жатве, дома, в пути! Сколько капель в этой корчаге, столько чтоб вас любило и почитало честных, почтенных, искренних людских сердец! Мой дом и все мое — ваше! Постучитесь — вам откроют! Позовите — отзовутся! Дай бог нам всем здоровья и радости, счастья и веселья! А вам спасибо за честь и уваженье! Ура!