В разгаре лета - [4]

Но еще сильнее я жалел Ирью Лийве.

Она работала экономистом в плановом отделе наркомата.

Раньше я ее не знал.

Она сама меня отыскала. Позвонила на стройку, где мы" как раз кончали ставить батареи, и позвала меня к телефону. Сказала, конечно, что звонят из наркомата, а то у нас не принято звать к телефону рабочих. Голос у нее был такой убитый, что я сразу же согласился встретиться с нею в кафе "Культас". Ну, насчет голоса я, может, и фантазирую. Это я позже смекнул, какая она печальная и убитая, а по телефону услышал самый обыкновенный молодой голос.

По дороге в кафе я страшно нервничал. Я почти не бываю в кафе. В ресторанах мне как-то вольготнее, хотя и там я посетитель довольно случайный. Лучше всего я чувствую себя в гимнастическом зале, на спортплощадке, на берегу моря, озера, реки. Честно говоря, если бы Ирья Лийве назначила мне свидание в бассейне, куда я хожу тренироваться трижды в неделю, я бы все равно сдрейфил. Не привык я беседовать со светскими дамами. На вечеринке в спортзале или на танцульке я не робею перед девчонками, но публика в кафе меня как-то сковывает. Я почему-то вообразил, что Ирья Лийве дама тонкого обхождения, и боялся, как бы не оплошать по части манер.

К счастью, все обошлось просто и естественно. Она оказалась хорошенькой женщиной. Следила за собой-? я сразу увидел. Прическа, кожа, помада, маникюр, платье, духи, которыми от нее пахло, - все это произвело на меня изрядное впечатление. Она не была особенно разукрашена или слишком нарядна, но во всем было ровно столько вкуса, что я показался себе неуклюжим и поначалу боялся на нее глядеть. Однако, едва она спросила, знаю ли я что-нибудь об инженере Элиасе, и покраснела при этом, как меня охватило сочувствие, и я вмиг забыл про все свое смущение:

- Он что... арестован?

- Думаю, что нет.

- Благодарю вас, я уже боялась самого худшего. Теперь столько разных разговоров, что и не знаешь, чему верить, а чему - нет.

- Его хотели взять, но не застали дома. Жестокие слова, но я нонял это лишь после ее испуга.

- Значит, это правда? - прошептала она.

- Правда.

Не мог же я взять немедленно свои слова обратно.

- Из-за чего же его должны были арестовать?

- Не знаю.

- Не скрывайте от меня ничего, - просила она скорбно, - Мы собирались пожениться,

Лицо ее опять покраснело, глаза заблестели от волнения. - Честное слово, не знаю.

Женщина напротив меня молчала, так что продолжать разговор пришлось мне.

- Никто из нас не знает. Многие думают, что это недоразумение. Мы считали товарища Элиаса хорошим и честным человеком.

Иначе я не мог, эти слова вырвались у меня сами собой. Да ведь не врал же я и не преувеличивал. У нас большинство так думает.

- Инженер Элиас действительно хороший и честный человек, товарищ Соокаск, - сказала Ирья Лий-ве. - Он, конечно, не революционер, но уж никак не противник советской власти. В чем его могут обвинять?

К сожалению, тут я не мог сказать ничего разумного. Назвать Элиаса, по примеру Нийдаса, важной птицей из министерства дорог, скрытым антисоветчиком, этого я не мог. Да и не хотел. Зачем огорчать и без того несчастную женщину? Мне так сейчас хотелось, чтобы прав был Руутхольм, а не Нийдас.

- Поговорите с нашим директором. Товарищ Руутхольм убежден, что все это недоразумение, и решил разобраться в деле инженера.

Мои нескладные слова вроде бы успокоили Ирью Лийве.

- Очень вам благодарна, товарищ Соокаск, - сказала она, помолчав. Может быть, выпьем еще по чашечке кофе?

Разумеется, я не стал возражать. Мы проговорили еще с час и даже больше. И уже не об Элиасе, а обо всем другом. Даже о спорте. Например, о предстоящих соревнованиях по плаванию - ну уж тут я вошел в азарт. Словом, мы чувствовали себя друг с другом вполне непринужденно. Я чуть было даже не спросил, чем занимаются в наркомате экономисты, но успел вовремя прикусить язык.

Ирья Лийве чудесная женщина. Не будь она старше меня на пять лет... Господи помилуй, уж не влюбился ли я.,. Хорош: какую белиберду понес!.. Ирья любит нашего сбежавшего инженера, сна сейчас такая несчастная, а я думаю про нее такую чушь!.. Впрочем, я ведь это несерьезно, просто хотелось бы ей помочь.

Лишь позднее меня удивила одна странность, Почему Ирья Лийве обратилась именно ко мне? Почему не прямо к директору? С чего она взяла, будто я знаю что-то об Элиасе? Значит, уже распространились какие-то слухи. Кто-то, видимо, догадался, что я и Руутхольм были причастны к задержанию Элиаса, и теперь трубит об этом направо и налево? Говорить с человеком взрослым и более авторитетным Ирья Лийве побоялась, вот и решила для начала повидаться со мной. А может быть, наша беседа была для нее лишь разведкой, рассчитанным ходом?

Что бы там ни было, не хочу я думать о ней плохо. Мне в самом деле ее жалко.

Говорила ли Ирья (как-то нелепо называть ее все время по фамилии) с нашим директором, и если говорила, то о чем, я не знаю. Только вряд ли Руутхольм успел помочь чем-нибудь Элиасу: началась война.

Чертовски здорово, что Руутхольм взял меня, с собой. В батальоне пока что делать нечего. Он как боевая единица все еще формируется. Народу у нас все время прибавляется, комплектуются взводы и роты. Командиры хлопочут, составляют списки, знакомятся с бойцами, сортируют их и просеивают, ломают голову, куда кого назначить. Время от времени пошлют куда-нибудь двух-трех человек по ничтожному делу, а бывает, что и целую группу отправят. Основное занятие нашего брата- патрулирование улиц да караульная служба. Нийдас два дня пропадал, потом выяснилось, что ребята минировали элеватор.