В пургу и после - [21]

— Физкультпауза… — улыбается тридцатилетний первый пилот.

— Сам же потом благодарить будет, — добавляет штурман.

Каждый год врачи все строже присматриваются к бортмеханику, и Крякутному приходится идти на разные уловки, чтобы не быть списанным по здоровью. Перед ежегодной медкомиссией он регулярно уходит в отпуск, в санатории набирается сил, даже курить бросает. И — проходит комиссию!..

Крякутный забирается в самолет, захлопывает дверцу. Потирая красные уши, он протискивается к командиру и говорит:

— Вроде в порядке…

Штурман читает молитву — каждый член экипажа проверяет готовность к полету, — и через минуту «Ли-2» выруливает на полосу, резво разбегается и взлетает. Крякутный, отпросившись у командира, немедленно заваливается спать на маленьком жестком диванчике под вешалкой. На время сна Крякутный укрывается шубами экипажа, все привыкли к этому и лишь стараются не оставлять в карманах сигареты, чтобы бортмеханик не изломал их.

Курс — Дудинка… Для экипажа это обычный рейс. Знакомая трасса, и метеообстановка — тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! — вроде нормальная…

Радист работает с промежуточным аэропортом, Волочанкой, — принимает свежую погоду. Второй пилот по внутреннему переговорному устройству рассказывает анекдот, за полчаса до вылета слышанный в комнате отдыха экипажей. Штурман молча курит.

Отсмеявшись над следующим анекдотом, командир просит радиста разбудить Крякутного — барахлит правый движок. На малом форсаже при взлете еще тянул как положено, а в крейсерском режиме не хочет…

Радист, потягиваясь, встает со своего места и направляется к вешалке. Крякутный спит, выставив из-под шубы красный, в точечках, нос, похожий на переспелую клубнику «виктория».

— Помню, я тогда с Кречетовым летал, — начинает второй пилот. — Забрасывали уголь на Эс-Пэ, на льдину, значит, — для меня поясняет второй пилот. — И напросился с нами журналист один, из Таймырского радио…

— Ну, где там Крякутный?! — обрывает болтовню командир.

— Дядя Саша! Проснись!.. — трясет Крякутного радист, и бортмеханик поспешно сбрасывает с себя гору шуб.

— Что такое? — встревожено спрашивает он и замирает, прислушиваясь к гулу двигателей.

Правый дает сбои, это уже заметно даже мне, пассажиру.

Неожиданно мотор глохнет, самолет начинает плавно крениться на правое крыло и постепенно разворачиваться вправо.

— Где вы там? — кричит из своего кресла командир. — Что с движком?

— Чо, чо… — беззлобно огрызается Крякутный и смотрит в иллюминатор беспомощными сонными глазами.

Ветром по крылу размывает блестящую полосу бензина, за самолетом тянется прозрачный шлейф.

Крякутный встает, идет к командиру и некоторое время в молчании изучает показания приборов. Потом он переводит взгляд на второго пилота и за него, в иллюминатор, где виднеется близкая земля.

— Падаем, что ли? — громко спрашивает Крякутный, и в голосе его слышится скорее любопытство, чем страх.

— Планируем, как камень! — зло выкрикивает второй пилот.

Двумя руками он вцепился в штурвал и держит машину на курсе. Его спина напряжена, будто он держит портик Эрмитажа.

— Уже четыреста метров потеряли! Колдуй быстрее, старая перечница!.. — не поворачивая головы, кричит второй пилот.

Крякутный еще несколько секунд о чем-то думает, затем с несвойственной ему быстротой устремляется в коридорчик, расшвыривает шубы, открывает узкую дверцу, за которой масляно поблескивают механизмы, извернувшись, достает из ящичка отвертку и лезет в отсек.

Время летит, самолет падает.

Странно, однако страха, мне кажется, никто не испытывает. Вероятно, пилоты рассчитывают в случае крайней необходимости посадить борт прямо на тундру?..

Потеряли еще шестьсот метров. Под крылом — тундра. Ровная, гладкая, будто идеальный аэродром…

Но чем ниже спускаемся, тем заметнее становятся кочки, купы кустарников, карликовые деревья, ручьи, изрезавшие тундру вдоль и поперек… Садиться негде.

Еще сто метров… Уже можно различить мелкие заструги на речках, сугробы, взгорки, полузаметенные снегом верхушки лиственниц.

Высота — семьсот. Левый двигатель работает на форсаже и с заметной натугой едва удерживает в воздухе загруженный самолет.

Штурман ищет на карте посадочные площадки МВЛ — местных воздушных линий.

Радист уже передал на землю сообщение об аварийной обстановке на борту и теперь записывает бисерным почерком на четвертушках бумаги сводки погоды ближайших портов.

«Ли-2» сядет где угодно, было бы триста метров впереди по курсу да ветерок в нос…» — вспоминаются слова второго пилота.

С земли передают, что площадки МВЛ заметены снегом, и пока их расчистят… Предлагают возвращаться в Хатангу.

Теперь вся надежда на Крякутного. Он все еще возится в своем закутке. Наконец доносится его сиплый возглас:

— А попробуй запустить!

Штурвал держит командир. Кивком головы приказывает второму пилоту — запускай! Мотор заводится, из патрубков вырываются длинные дымные хвосты, несколько чихов, и двигатель глохнет.

Крякутный кричит:

— А давай еще раз!..

Двигатель снова запускается, на этот раз звук его ровнее. Крякутный торчит в отсеке, виден лишь его зад, обтянутый лоснящимися синими штанами.

Штурман закуривает четвертую сигарету.