В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - [61]

Назидательный смысл проистекает от игры слов: итадаки – это и макушка, и вершина горы. То есть карабканье за богатством сокращает жизнь: надо осознать, что на вершине успеха можно почувствовать себя голо и сиро, а посему часть времени посвящать уходу за мудрыми старцами.

В правой части левого листа Дева-глициния (фудзи-мусумэ). Этот персонаж вошел в десятку героев оцу-э с годов Гэнроку (1688–1704), тогда в кабуки были популярны танцевальные номера актеров в черных кимоно с узором из гроздей глицинии, как в точности воспроизвел Куниёси. До этого были известны ритуальные танцы с веткой дерева сикими (ядовитая разновидность аниса), которые было принято класть на могилы (ядовитый сок и испарения этих листьев отвращали диких зверей от разрывания могил). Визуально они довольно похожи, но у глицинии были более жизнерадостные коннотации, возможно, поэтому и произошла замена. Считается, что в этой роли здесь изображен актер Накамура Аидзо.

Левее шагает слепец дзато. Так называли не всяких незрячих, а только слепых музыкантов, играющих на сямисэне (гриф его выглядывает из-за спины), массажистов и – поскольку правительство пыталось создать им возможность зарабатывания на жизнь – выколачивателей долгов. К дзато было полууважительное отношение: с одной стороны, полезные массажисты и приятные музыканты, а с другой – настырные и продажные сборщики долгов. В картинках оцу-э их часто изображали отбивающимися от уличной собаки, которая хватала слепца за полу. Здесь собаки нет, но размотавшаяся и свисающая до земли лента фундоси (набедренной повязки) явно приглашает собаку поиграть с ней. Бегущая поза вполне позволяет считать, что слепец удирает от пса.

Следующий – это едва ли не самый популярный в картинках оцу-э черт в черном монашеском облачении, скандирующий молитвы (они нэнбуцу). С одной стороны, это исправившийся злой демон, который проникся проповедью Будды и стал проповедовать вслед за ним и собирать пожертвования на богоугодные дела. В левой руке у него лист бумаги, на котором написано “Кандзинтё” – “Список пожертвований”. В воздетой правой – молоточек, которым он ударяет в гонг, висящий на груди, когда произносит краткую молитвенную формулу “Наму Амида буцу”. А с другой стороны, для народного сознания это комический персонаж – негодный монах, черт в рясе, у которого, если приглядеться, торчат маленькие рожки. Актер – Араси Отохати.

Над монашествующим чертом изображена обезьяна с тыквой-горлянкой и рыбой сомом. Последнего весьма непросто различить в нагромождении деталей. Видны глаз и ус. История этого сюжета, как уже упоминалось, восходит к средневековому коану “Как поймать сома тыквой-горлянкой” (хётан намадзу). На эту тему существует одна из первых и главных картин дзэнской живописи тушью (худ. Дзёсэцу, начало XV в.). В картинках оцу-э средневековый монах заменен на обезьяну – здоровое народное переосмысление довольно бессмысленного занятия. Про разного рода ловкачей говорили, что они могут даже скользкого сома прижать тыквой. Актер – Накаяма Бунгоро.

Слева от черта шагает, как на параде, свирепый воин с копьем. Он и впрямь так шагал, ибо это яримоти якко – самурай низкого ранга, выступавший глашатаем впереди процессии князей-даймё. На конце его копья прикреплен пук конских волос (он приходится как раз на кирасу персонажа сзади, но Куниёси настолько погряз в деталях, что сразу и не разберешь). Этот якко (букв. “парень”) лишен юмористического подтекста. Его изображения покупались в качестве талисмана в дорогу – для “дотю̄ андзэн” (безопасности в пути). Актер – Итикава Хирогоро.

Над копьеносцем молодец, который держит на плечах огромный колокол. Это монах-воин Бэнкэй, который, дабы показать удальство, однажды ночью украл колокол храма Миидэра (но потом затащил его обратно в гору). За спиной его видны некоторые из семи видов оружия, которые он всегда носил с собой. Актер – Накаяма Итидзо.

В целом в этом диптихе можно видеть и насмешку над властями в слабо закамуфлированных порт-ретах актеров, и прославление самих актеров, и почтение к популярным верованиям и народным картинкам, но, главное, пиетет к коллеге по цеху, художнику с кистью, подобной волшебной палочке, Оцу-но Матабэю.

26 Баталии пердунов

1868

Farting Contest. 1868

鳥羽絵巻物之内屁合戦 (Toba emakimono no uchi he gassen, “Сцены из свитка в стиле Тоба: соревнование по пердежу”)

Цветная ксилография. Диптих ōбан

Каталог 2008, т. 2, № 861, инв. № А.25570-71

Воспроизведен отпечаток из: галерея Харасёбо, Токио

Неизвестный художник

Unknown artist

Вторая пол. XIX в.

III-26

В наши политкорректные времена эта картинка и даже ее название могут причинить душевные страдания людям с тонкой эстетической конституцией, однако сцены, подобные этой, пользовались популярностью на всем протяжении истории японской культуры. Впрочем, для того чтобы начать страдать и возмущаться, нужно хорошо вглядеться, ибо разобраться в хитросплетениях тел и предметов непросто. Вот в каталоге ГМИИ эту картинку дали вверх ногами – возможно, так показалось эффектнее или более прилично.

Опишем, что происходит на этой картинке. В середине ее мощная диагональ, исходящая из какого-то пестрого предмета в нижнем правом углу и расширяющаяся кверху, подобно лучу света или струе. Да, это все-таки струя, с пузырями и завихрениями, и в ней кувыркаются несколько голых тел. Еще множество голых – полностью или лишь с обнаженными задами – фигур расположены выше и ниже, справа и слева. Большинство из них изображены в позах с поднятыми задницами, из коих вырываются некие струи. Какие струи, делается понятным, если прочесть, что написано на трех веерах. “Хэ”! (иероглиф 屁 или то же самое, но для малообразованных, знаком слоговой азбуки へ) – “пук, кишечный газ, флатуленция, пердеть”. Именно струи этой субстанции веера разгоняют (если заряд выпущен противником) или направляют на врага (если испустили свои). Все стараются как могут; всем весело.