В постели с Президентом - [80]

Бог Мещанских Приличий, прилежной прихожанкой храма которого Гейл состояла с тех пор, как себя помнила, несколько десятилетий назад распорядился, чтобы граждане, считающие себя просвещенными и современными не верили в Создателя. Результаты были — разные. Вера такая же неотъемлемая составная сущности человека, как порок. Людям нужно во что-то верить. Сперва попробовали верить в Демократию, но Демократия — неудачный объект веры, поскольку никто толком не знает ее целей. Попробовали экономику и психоанализ. Окружающая среда тоже была заявлена в список кандидатов, но вскоре потеряла популярность, поскольку значительное количество признаков ее разрушения недвусмысленно указывало, весьма невежливо и нечутко, на автомобилевладельцев как основных виновников, вместо того, чтобы указывать на нечто удобно-абстрактное, устраивающее всех. Система верований Гейл включала различные, часто противоречащие друг другу концепции и обрывки пригородных традиций. Например, она верила, что Президент, представитель Республиканской Партии — дурак и подонок, и что выходец из Демократической Партии был бы лучше (она не могла бы объяснить почему); что меньшинствам пора наконец дать их права (она не знала толком, что это за права, смутно предполагая, что это как-то связано с выездом из грязных и преступных трущоб в более удобные для проживания районы, хотя и не в ее район, конечно); что Моцарт был итальянский артист по классической музыке; что, в отличие от некоторых европейских государств (она не знала точно, каких именно) Америка является очень богатой, но малокультурной страной; и что сумма алиментов, поступающая на ее счет от бывшего мужа, недостаточна и ее следует увеличить. Бога нет, поскольку Его существование не приносит Гейл никакой пользы. Если бы Он действительно существовал, он бы давно уже сделал ее счастливой. Поскольку она заслуживает счастья. Вместо счастья ей приходится терпеть унижения, вроде сегодняшнего, психологические травмы, а недавно был этот гад, Лерой — до сих пор обидно. Это несправедливо! Хуже не бывает.

За три квартала от дома Гейл поняла, что бывает. Когда она притормозила у стоп-сигнала, чья-то рука протянулась с заднего сидения и схватила ее за волосы на затылке. Другая рука прижала дуло револьвера к ее челюсти. Хриплый голос произнес с иностранным акцентом,

— Подрули к поребрику, сука. Скажешь хоть слово и я вышибу тебе мозги. Подруливай.

Она припарковалась у тротуара. Сердце билось отчаянно, в глазах потемнело, руки судорожно сжали руль.

— Слушай внимательно, сука, — сказал голос. — Я не хочу тебя убивать, но убью, если не будешь правдиво отвечать на вопросы. Ясно? Отвечай да или нет, только тихо.

— Да, — ответила она очень тихо.

— Где я могу найти Гвендолин Форрестер?

— Она…

— Да? Я слушаю.

— Ее нет в стране.

— Не ври.

— По крайней мере она мне так сказала. Сказала, что проведет некоторое время за границей.

— Где?

— Этого она не сказала.

— А когда она вернется, ты знаешь?

— Она сказала, что вернется через неделю. Пожалуйста, уберите пистолет. Я буду отвечать на все ваши вопросы. Без проблем. Никаких проблем. Только уберите.

— Дай мне твой мобильник.

— Что?

— Мобильник дай, шлюха тупая.

Гейл вытащила из сумки мобильник.

— Отвернись. Смотри вон на тот дом. Продолжай смотреть.

Некоторое время он возился с телефоном.

— Не знаю, — сказал он. — Неужели нельзя было купить себе телефон получше, засранка безмозглая? На вот, сделай так, чтобы я мог прослушать сообщения. Мне нужны сообщения.

Некоторое время она возилась с мобильником, пока не услышала щелчок затвора. Она запаниковала и хотела закричать. Не будучи экспертом по прослушиванию записанных на мобильнике сообщений, незнакомец оказался, однако, экспертом по поведению людей, и особенно по поведению неустроенных женщин, пытающихся выполнить просьбу-приказание под дулом пистолета. Он закрыл ей рот рукой.

— Заткнись, — прошипел он. — Ладно, давай сюда свой [непеч. ] мобильник.

Он еще немного повозился с мобильником и случайно нашел меню сообщений. Он не ввел пароль. Телефон настаивал, что нужен пароль. Незнакомец не знал пароля. Тогда телефон предложил ему пароль придумать. Незнакомец придумал пароль. Телефон объяснил, что содержит три сообщения. Каждое сообщение сопровождалось датой записи.

— Я вернусь через неделю, — сказал голос Гвен в записи.

Незнакомец проверил дату. Неделя кончалась сегодня вечером.

— Не двигайся, — сказал он.

Он стянул с шеи Гейл шелковый шарф и завязал ей глаза, а затем связал ей руки за спинкой сидения изоляционной лентой, и этой же лентой заклеил ей рот.

— Слушай внимательно, — сказал он. — Если позвонишь в полицию, умрешь через двадцать минут после звонка. Не спрашивай, каким образом, просто поверь мне. Если позвонишь своей подруге Гвендолин по этому поводу, умрешь через час, и тогда же умрет Гвендолин. Я убиваю только когда мне за это платят, а также когда мне мешают. За твое убийство мне не заплатили, и если ты не будешь мне мешать, то еще немного проживешь. До возможного свидания, — добавил он значительно, выходя из машины.

Задняя дверь захлопнулась.

Лица его она так и не увидела.