Тело Кита было твердым от напряжения, его плечи — каменными. Они оба дрожали, но, как только их тела слились, Софи почувствовала, что его напряжение уходит, словно он ощутил ту же дикую, живительную страсть, которую испытывала она. Ее руки обвили его шею. Их лбы касались друг друга, дыхание Кита согревало ее щеку, и это довело женщину до экстаза.
Кит со стоном приподнял ее и сел. Софи обвила ногами его поясницу. Давление усилилось, и она перешла черту. Она стонала и задыхалась в волнах оргазма.
Кит прижимал Софи к себе до тех пор, пока она не успокоилась, а потом обнял и спрятал лицо в углублении ее шеи. Она еще чувствовала его внутри себя и не отпускала, пока он не успокоился и не выкрикнул ее имя.
Они лежали рядом. Софи ласково прижимала Кита к своей груди и улыбалась, глядя в темноту.
Сон прервался внезапно.
Киту потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться в реальность. Этот свет — синеватый холодный свет английского утра. Простыни мягкие и свежие. Софи лежит на боку, ее рука на его груди, у бешено бьющегося сердца.
Он не идет по пыльной дороге к мосту, под которым заложена бомба. Значит, он спал. После ста пятидесяти четырех практически бессонных ночей это походило на чудо.
Кит чуть-чуть повернулся, чтобы видеть лицо спящей Софи. Боже, как она хороша! У него защемило сердце. Лето разрисовало ее переносицу веснушками, разрумянило щеки. Или, может быть, в этом виновата прошедшая ночь? Верхняя губа, изогнутая как лук Купидона, немного припухла от поцелуев.
И растянулась в слабой, таинственной улыбке.
Спящая Софи казалась спокойной и удовлетворенной, словно путешествовала по прекрасным местам, куда Кит не мог за ней последовать. «Она не знает, что такое нашпигованные минами дороги пустыни», — подумал он.
Свет, проникавший в щель между занавесками, падал на ее плечо, зажигал золотистое гало вокруг волос. Кит взял шелковистую прядь, медленно намотал на палец и вспомнил, как в одну из последних ночей перед отъездом просил Софи выйти за него замуж.
Глупец. Эгоистичный безмозглый глупец.
Могло случиться все что угодно. Он вспомнил девушку Льюиса, ее полные ужаса глаза. «Мы не очень хорошо знаем друг друга… Если он… искалечен, я не смогу его бросить». А если бы это был он, а не Льюис?
Они с Софи провели вместе всего три недели. Три недели! Как он мог думать, что Софи останется с ним на всю жизнь, если они тоже почти не знают друг друга?
Блестящая прядь вновь упала на плечо Софи. Кит встряхнулся и крепко сжал кулаки.
Белые суставы обозначились под загорелой кожей, но это не помогло прогнать оцепенение или остановить поток видений, вновь проносившихся перед его глазами. Дрожащий от жары воздух. Жестокое солнце отражается в окнах зданий. Кажется, все медленно плывет. Его руки дрожат, и он не может унять дрожь. Кусачки для перерезания проволоки скользят в пальцах. В наушниках раздается голос, предупреждающий, что замечен снайпер…
И выстрелы.
Кит сел и выругался про себя. Провел рукой по лицу и поморщился, задев корочку на одной из ран на скуле.
Он дома, с Софи. Почему же ему кажется, что он все еще на войне, так далеко от любимой, как никогда раньше?
Софи остановилась в дверях кухни. Кит сидел за столом. Перед ним лежала куча писем, пришедших за время его отсутствия. Он был только в джинсах, без рубашки. Его кожа загорела до темно-коричневого цвета.
— Привет!
Она вскочила с постели, едва проснувшись, мгновенно почистила зубы и помчалась вниз. И смогла произнести только одно это слово. И то почти шепотом.
Он посмотрел вверх. При свете раны и синяки на его лице стали хорошо видны. Он выглядел побитым, усталым и красивым.
— Привет.
— Значит, ты на самом деле приехал, — сказала она и принялась наливать воду в чайник. — А я решила, что ты мне приснился. Такое не раз случалось, пока тебя не было. Я так ясно видела тебя во сне, что пробуждение походило на новое прощание. — Стараясь говорить шутливым тоном, Софи поинтересовалась: — Тебя отпустили на день раньше за хорошее поведение?
— К сожалению, нет. — Кит отложил письмо, которое читал, и провел рукой по влажным после душа волосам. — Вчера один мой солдат был тяжело ранен. Я прилетел домой с ним.
— О, Кит, мне очень жаль. — Софи подошла к нему. — Как он сейчас?
— Не очень, — проговорил он лишенным выражения голосом и опять взял письмо, показывая, что тема закрыта. В другом конце кухни крышка начала стучать по кастрюле. Софи погладила его по щеке.
— Что произошло? — спросила она мягко. — Взрыв?
Кит ответил не сразу, но она заметила, что его глаза моргнули, словно он вспомнил что-то, о чем не хотел вспоминать.
— Да…
Его лоб наморщился, как от боли, и Софи решила, что больше он ничего не скажет. Но потом Кит посмотрел на нее с холодной улыбкой, которая скорее скрывала, чем выражала эмоции.
Софи пододвинула стул и села рядом:
— Как тяжело он ранен?
— Сейчас трудно сказать. Похоже, жить он будет, но насколько тяжелы будут последствия… — Губы Кита скривились. — Ему всего девятнадцать лет.
— Совсем мальчик, — прошептала Софи. Чайник выпустил клубы пара, зашипел и затих. Ей хотелось, чтобы Кит был с ней откровенен. — Хорошо, что ты был с ним. Для него, наверное, очень важно знать, что кто-то заботится о нем. — Она отшатнулась, когда Кит резко поднялся. — Кофе?
