В последний раз в Китае (путевые заметки) - [6]

«Товарищ, не мешайте, — сказала особа. — Проходите где положено».

Я и Щ. пошли туда, куда положено было идти.

Дома мы повстречались, повспоминали о нашей последней поездке в Китай. Щ. прочитал кому-то лекции о Китае. М. основал что-то российско-китайское; кажется, выпускал газету. Затем все покрылось туманом забвения.

Зато Китай все более на виду.

Мицуко Охата и ее муж

Были японцы: госпожа Мицуко Охата-сан и ее муж, о котором Мицуко отзывалась коротко: «Мой муж». Выяснение имени мужа ни к чему не привело, удалось узнать на слух только то, что в его имени присутствуют звуки «цзин» и «ич». Но как они сопрягаются в полное имя, повисло в воздухе. Мицуко сказала: «Мой муж сажает картошку на острове Хоккайдо, но убирать ленится, говорит: завтра, завтра...» И она сказала: «Мой муж профессор философии...» Зашел разговор об узкой специализации профессора, но таковая осталось невыясненной. Мицуко сказала: «Мой муж один специалист в своей области на острове Хоккайдо».

Мужу Мицуко Охата семьдесят лет, к нему подходит русская примета: маленькая собачка до старости щенок. У него грива черных волос, полный рот своих собственных зубов, он настороженно прислушивается к говорению по-русски его супруги; изредка она что-нибудь переводит ему по-японски. Профессор Охата иногда заговаривает по-английски, но забывает слова или правила грамматики, застенчиво улыбается. Первый глоток водки «Охта» сделал с опаской, затем увеличил забор водки в рот, выпил несколько стопок, пришел в радостное состояние, смеялся. Супруги Охата большую часть жизни прожили в городе Саппоро на острове Хоккайдо, в собственном домике с садом. Недавно переехали в Токио, там у них сын, квартира... Сын любит ездить на машине, а родители не имели в своей жизни машины.

Мицуко Охата-сан шестьдесят семь лет, в маленькой японке много живости, сохранившейся лукавой женственности. Вообще, Мицуко смешлива, но когда заговаривает о маме, на глаза ее навертываются слезы. Мама Мицуко умерла, не дожив три месяца до ста лет. Мама была буддисткой, но не стриглась согласно правилам буддизма, носила длинные волосы. Мицуко не стала буддисткой, скорее, она атеистка, хотя все, что связано с памятью о матери, для нее свято. Мицуко Охата-сан —домохозяйка в городе Саппоро на острове Хоккайдо, теперь в городе Токио на острове Хонсю...

В 1978 году совершенно неожиданно для себя я нашел в почтовом ящике письмо из Японии. Вот оно:

«Уважаемый Глеб Александрович Горышин!

Извините, что вдруг пишу Вам это письмо. Я японка, мне 52 года. Когда мне было около 35 лет, я начала изучать русский язык и очень хотелось мне выучить Ваш родной язык самой. (Мой муж работает профессором философии в университете острова Хоккайдо.)

В 1972 году в нашем городе Саппоро проводились зимние Олимпийские игры. Тогда я работала переводчицей.

В 1974 году я путешествовала в СССР. В Москве я нашла Вашу книгу «День-деньской». После возвращения в Японию я читала ее несколько раз. И мне в сердце занял (так написано: «занял», очевидно, имелось в виду «запал») Даргиничев из повести «Запонь».

Я буду рада, если Вы разрешите мне перевести Вашу повесть на японский. Я хочу это сделать в знак памяти о своей жизни за последние 17 лет, когда я учила русский язык. Когда-нибудь я завершу перевод книги и затем хочу издать ее в Японии...»

Я ответил милой японке в городе Саппоро: конечно, пожалуйста, будьте любезны, разрешаю, благодарю, желаю всего наилучшего и т. д. Позднее сообразил, что японской домохозяйке при муже-профессоре, то есть при относительно обеспеченной жизни, необходимо иметь свое хобби, нечто такое, что позволяет отрешиться от домашнего хозяйства, дает шанс женщине самоутвердиться. То же в Англии (очевидно, и в других странах); в английском городе Доридже, близ Бирмингема, у нашей семьи есть дружеская семья Шерман, Ян и Джин: Ян — юрисконсульт на машиностроительном заводе, Джин домохозяйка. У Джин своя маленькая типография, она печатает — распространяет поздравительные открытки, визитные карточки, напечатала книжку стихов моего друга Ивана Ленькина, вязальщика корзин из деревни Старый Шимок, Новгородской области, — по-русски и по-английски. В этом хобби английской домохозяйки. Еще Ян изучает русский язык, Джин итальянский...

Да, так вот, при встрече Мицуко Охата поведала мне, что в свое время поехала в Оксфорд, где стажировался ее муж-философ, сделала остановку в Москве, зашла в книжный магазин, ей на глаза попалась моя только что вышедшая книга «День-деньской», Мицуко открыла книгу, на титуле прочитала: «Посвящается моей матери». Такое посвящение тотчас нашло отклик в сердце японки, переполненном любовью к собственной маме, Мицуко купила мою книгу... В дальнейшем я стану объектом (или субъектом?) хобби японской домохозяйки из города Саппоро.

У нас с Мицуко завязывается переписка — на много лет вперед. По мере вгрызания в мою повесть переводчица сталкивается с трудностями, не находит в русско-японском словаре таких слов, как «запонь», «плюш», «чурка», «супесь» и других. Я ей отвечаю, что значит то и это, мало-помалу мы привыкаем друг к другу, обмениваемся впечатлениями японской и русской жизни. В переписке бывают паузы, вызванные важными причинами: смертью матери Мицуко, ее болезнью, переездом из Саппоро в Токио. У меня тоже бывают свои причины: перемена общественно-политического строя в России, неиздание моих сочинений, безденежье. Но связь с Японией не обрывается, в ней есть нечто превыше внешних причин и обстоятельств: протянулась нить между двумя существами человеческого рода, различных рас, конституций, отстоящими друг от друга на половину экватора, но читающими одну и ту же книгу. Мы с госпожой Мицуко Охата-сан так и держимся за нить по сей день, ничего не желая друг другу, кроме добра.