В понедельник дела не делаются - [190]

Секретарша Эля, за четыре года работы Коваленко в Остроге не слышавшая от него матерного слова, захлопала накладными ресницами:

– Виктор Петрович, что с вами?!

В клетке на подоконнике затрещал крыльями голубой волнистый попугайчик.

– Чего решили? – понизив голос, спросил начальник РУ-БОПа.

– А хер его маму знает, – не обращая внимания на таращившуюся Элю, ответил Коваленко.

Попугайчик, изогнув шею, любовался на себе в крохотное зеркальце, прилаженное в клетке. Перья на головке его щеперились зубчатым веером. Молчанье воцарилось тягостное. Эля уткнулась в раскрытый канцелярский журнал, стала быстро писать красивым округлым почерком.

Порывисто распахнулась дверь прокурорского кабинета. Трель вышел в верхней одежде, с «дипломатом» в руке. С лицом, нацеленным на конкретное действие.

– Эльвира! – произнес он делово, игнорируя присутствие Коваленко. – Меня срочно вызывает прокурор области! В лучшем случае вернусь к концу рабочего дня!

Он энергично направился к выходу. Бегство Керенского в октябре семнадцатого из Зимнего дворца выглядело более мотивированным.

– Олег Андреевич! – Коваленко готов был ухватить прокурора за полу кожаного плаща. – А как же… кхм… вопрос с арестом!

– Ну кто в мое отсутствие исполняет обязанности? Решайте! – Трель сделал большие глаза.

28

В пятницу утром Маштаков заступил на суточное дежурство в опергруппе. К девяти вечера натруженные подошвы горели, в висках шумело, кончик языка свербел от переизбытка потреблённого никотина, а пустой желудок пел тоскливые песни.

Миха успел сгонять на квартирную кражу на «Текстильщик», на подломленный на комплексе гараж и ещё на фальшивку в магазин «Ассорти». Все заявки были глухие. Одни пустые хлопоты вышли… Трата нервов… Битьё ног… Документирование…

А вечер крайнего дня, пятницы, самого любимого в народе, только начинался. Градус жизни в злачных местах взмывал вверх по кривой изохоре… Или по изобаре? Маштакову в последних классах средней школы физика плохо давалась, физичка Прихожева, старая дева, напрочь отбила желание заниматься по ее предмету. А оно было! До сих пор вот мудреные термины в голове сидят. Лишённые какого-либо прикладного смысла в повседневной жизни.

– Слышь, Владимир Николаич, я слетаю в лавку? Голова с голодухи кружится, – Миха адреснулся к оперативному дежурному.

Майор милиции Медведев – спокойный как удав красивый русак в размышлении огладил пшеничные усы. Понимая, что живой человек нуждается временами в пище, он опасался даже ненадолго отпускать опера.

Пятница, она и в Африке – пятница. Мало сегодня дежурной смене не покажется. Сообщения о поступивших в медсанчасть с телесными Медведев по сложившейся практике отложил на утро. С утра пораньше поедет туда участковый, обработает.

Сколько там подоспело сообщений? Четыре? Пять!

Одно время практически каждую пятницу, когда милицейский народ предвкушал короткий отдых после тяжелой трудовой недели, случались убийства. И хорошо, если очевидные, с которыми к полуночи управлялись. «Глухари» понуждали к работе в выходные, в субботу, в воскресенье. Усталость и озлобление в людях накапливалась, добела накалялась обстановка в семьях, быт по всем швам трещал. К тому же за переработки не доплачивали!

В настоящее время СОГ работала по ДТП с трупом на улице Машиностроителей, на окраине города.

– С Машинки когда они еще вернутся! – вслух размышлял дежурный.

Водитель иномарки, сбившей девочку-подростка на пешеходном переходе, с места происшествия скрылся.

Маштаков был последним резервом оперативного дежурного по УВД.

Оголодавший Миха понимал, что если не сейчас, то никогда.

Знал, на какую басовую струну надавить.

– Владимир Николаич, ты сам-то похлебал горяченького? – спросил он с выразительной укоризной.

Майор, задрав голову, взглянул на висевшие под потолком круглые часы.

– Давай бегай, только поживее! – Медведев взял с пульта телефонную трубку. – Милиция. Слушаю вас внимательно.

Миха, не дожидаясь, когда дежурный получит новую вводную, которая может кардинально изменить его милостивое решение, на цыпочках широкими шагами, как герой диснеевского мультика, удалился. Подмигнул сидевшему за своим пультом в проходной комнатке перед стеклом в холл помдежу Грачёву.

Старший прапорщик Серёга Грачёв, здоровенный чертяга с нашлёпкой пластыря на мощном загривке, – последствие ножевого ранения, едва не стоившего ему жизни, – понимающе гоготнул в ответ.

В круглосуточном магазине «Луч», расположенном напротив непрезентабельного здания УВД, Маштаков купил упаковку быстрорастворимой вермишели «Доширак», сто пятьдесят граммов самой дешевой вареной колбасы, сочень и пачку «Балканской звезды». Ночь долгая!

Выходя из магазина, Миха посмотрел на окна милиции, все на этой стороне – аспидно-черные. Вспомнил как раньше, в бытность Птицына начальником РУБОПа, круглые сутки три окна «шестого» отдела полыхали, как прожекторы. Дабы бандиты думали, что «рубоповцы» никогда не спят, ночь-полночь поганку мутят против них.

«Одно из многих практических изобретений Львовича!»

В кабинете Миха вскипятил чайник, в эмалированной тарелке залил кипятком брикет спрессованных желтых вермишелин, выждал пару минут. Колбасу он порезал на чистом листе бумаги.