В понедельник дела не делаются - [162]

Впрочем, отрицательный результат – тоже результат. Хотя бы настрой Кораблёва стал Маштакову до конца понятен. Разговаривать по душам тот не намерен. Отбиваться будет как бадминтонной ракеткой – общими фразами. Универсально-обтекаемыми.

Видя, что Кораблёв торопится, то и дело на чаcы поглядывает, Миха сознательно пошел на обострение ситуации.

– Про пидарасов, Саня, ты в цвет попал конкретно! Только всех к этой масти в вашей конторе… которая мне, кстати, тоже не чужая, если помнишь… я не причислял… Но то, что прокурор ваш – хмырь продажный, место которому в Тагиле или в Мордовии… там тоже, я слышал, для «бээсников» спецзону открыли… – это я тебе говорю!

– А ты кто? Нострадамус, говоришь, твоя фамилия?

– Не Нострадамус, но в жизни кое-что понимаю… И знаю достаточно. Сказать вот, сказать покамест не могу… Хотя язык чешется! Аж свербит!

– Значит, балда это всё, раз фактов никаких нет.

– А тачка за тридцать штук баксов – не факт?

– По нынешним временам не факт. И не тридцать она стоит, меньше…

– И где ж это, Сань, даже по нынешним, пускай и демократическим временам районный прокурор с зарплатой… ну пусть в десять штук рублей… не думаю, что больше… выслуга у него маленькая, в армии он не служил, – заработал такие бабки? Или он дочку Рокфеллера шпилит?

– Не знаю, свечку не держал.

– Поня-а-атно… – Миха сбил с коленки упавший с сигареты пепел.

– Мне кажется, дело несколько в другом, – голос следователя сделался отстраненным, как бы закадровым.

– В чем же дело, брат? Ну давай, говори! – подзадоривал

Миха.

– У тебя комплекс развился. Ты ненавидишь всех, у кого что-то получается в жизни.

Миха с готовностью засмеялся в ответ, словно загавкал, с присвистом в бронхах:

– Ках! Ках… с-с-с… Я Трелю, что ли, завидую? Борову этому раскормленному? Я вас умоляю!

– Понятно, что вслух ты никогда в этом не признаешься… – Кораблёв занял себя процессом прикуривания очередной сигареты.

– Не-а, Саня! Не разбираешься ты, это самое, в людях! По крайней мере, во мне за шесть лет знакомства нашего ни хрена не разобрался. Я много себя за чё не люблю. И комплексов у меня всяких немеряно… сексуальных в первую очередь, хм… Но завидовать таким как Трель никогда не буду! Мне есть за чё себя уважать, не сомневайся! Чегой-то я умею делать… Польза бывает от меня реальная… Кто убийство плечевой раскрутил? А?! Или по мальчику убитому я не сработал?

– Не про то речь совсем, Николаич. Никто твоих профессиональных качеств не умаляет…

– А Трель твой чё сделал? Чё он раскрыл?

– Не его работа – преступления раскрывать.

– Согласен, не так выразился… С другого боку, это самое, подойду. Какое дело он поднял, сорганизовал? Как у вас говорят: скоординировал. Какого мафиози или коррупционера посадил?

Чё, нету их в городе? Повывелись все? Чё, нечем заняться прокуратуре, кроме как Андрейкой Рязанцевым?

– Опять ты с Рязанцевым! – взвился следователь. – Договорились ведь!

– Я ни о чем с тобой не договаривался.

– Блин, как же с тобой говорить, если ты порожняк гонишь постоянно?

– Кто г-гонит?! – Маштаков тяжело крутнулся на сиденье, почувствовав, как в кармане его сломалась подарочная шоколадка. – Пацан!

Миха схватил Кораблёва за рукав. Тот резко выдернул руку, затрещала материя. Глаза у следователя остекленели. Он вообще умел смотреть, не мигая. Оба яростно сопели.

Маштаков сморгнул и отвёл взгляд. Всего ничтожное мгновение назад он был ослеплен затмением. Непонятно как и сдержался, чтобы не ударить. Не думая о последствиях, снизу в подбородок, ломая в двух местах челюсть. Тяжёлая волна опасности дошла до Саши с запозданием. Он вздернул плечо, закрываясь.

Миха с удовлетворением ощерил верхнюю губу, показывая неровно расставленные, тёмные зубы. Глаза его расплылись в щелочки.

– Не мохай, брат!

Опер долго дергал за дверные ручки. Наконец сообразил, какую именно ему следует произвести манипуляцию, распахнул дверь настежь. Так, что едва наружу не вывалился. Заплясал на сыром асфальте под моросящим дождём. Сжав в руке пустую бутылку как гранату, гримасничая. Потом со всей дури саданул дверью.

Кораблёв дотянулся с водительского места до правой передней двери, приоткрыл ее и крикнул зло:

– Дома на холодильнике своем тренируйся двери закрывать! Ур-род!

– Пошел на хер! – бросил в ответ через плечо Миха.

– Душевно пообщались! – Саша выбил из пачки сигарету, хотя курить вовсе не хотелось, никотин уже капал из одного места.

Усмехнулся, заметив в пальцах тремор…

По первому году работы Кораблёва следаком их с Маштаковым, хорошо поддатых в честь законного праздника всякого служивого человека – крайнего дня, пятницы, у магазина «Стометровка» повстречала компания ментов. В составе тогдашнего начальника уголовного розыска Родимова и двоих оперов отдела убийств – Сутулова и Пшеничного.

Сыщики возрадовались встрече как нежданному подарку.

Они были на машине, рулили вовсю, невзирая на принятое на грудь. Кого им в своем городе бояться? Заехали в «Стометровку», самый тогда популярный в северной части города магазин с той же понятной целью. Догнаться. Менты предложили Маштакову и молодому следователю составить им компанию, прокурорские охотно согласились. Вернее, Миха согласился, а Кораблёв, имени которого тогда еще никто не называл, следовал в фарватере. Поехали в пойму, на «бугорки». На реке, оказывается, сошёл лёд, весна здесь вовсю чувствовалась.