В полдень, на Белых прудах - [80]

Каширин виновато опустил голову.

— Да, Олег Сидорович, — продолжил он, когда Сомов успокоился, — в отношении строительства жилья. Скажу вам честно: у нас несколько иное мнение, нежели оно было у Прокина.

— У кого это — у вас?

— У правления колхоза.

— И какое же?

— Село мы будем развивать в другом направлении. Мы решили…

Сомов остановил Каширина:

— Довольно, Афанасий Львович. Считаю, это ваше право, как вы будете поднимать свое село. Дерзайте, И с кирпичным, считаю, вопрос мы тоже решили, согласны?

— Да, — кивнул Каширин.

— Тогда — успехов.

Глава семнадцатая

1

Вот теперь он и займется настоящим делом, которое по сердцу, думал Ванька. В совхоз, к примеру, истопником пошел не оттого, что ему туда нужно было позарез или же хотел этого — вынужденная мера, считал: какая работа в колхозе, когда его так незаслуженно наказали, никто, можно сказать, не поддержал, точно и сами были все заодно с Бродовыми, Прокиным, ну и прочими, желавшими ему зла; да и перед селянами неудобно — каково каждый день бок о бок и в глаза друг другу? То-то же! Но теперь все утряслось, кажется, все неожиданно повернулось так, что Ванька чувствует себя сейчас на коне. Еще бы! Во сне даже не снилось: вернется из колонии, а ему пожалуйста — сооружайте новый кирпичный завод, бригадирствуйте, Иван Иванович Чухлов, доверяем. А все — Каширин, его это рук дело. Молодец мужик, башковитый, в людях толк знает, а главное — умеет обращаться с ними. В общем, настоящий человек, их закалки!..

Каширин сказал им: пока с нишами, какие они планируют рыть в крутом обрыве, следует воздержаться, позвонили из райкома — хотят сами удостовериться, нет ли какого нарушения или еще чего-нибудь, мало ли что. Словом, надо повременить. Но бригада не сидела сложа руки, бульдозером пробили уже спуск к реке Талой, теперь и тракторы, и машины, и повозки запросто могут подъехать к самой воде; кроме того, из отделения, где стоит колхозная техника, притащили вагончик. Сейчас это их дом, пока настоящий построят, не времянку опять же, вагончик будет служить им добрым убежищем от дождя и грозы, от других стихий. Кстати, им уже нужна и охрана, тут и оборудование, и разный инструмент, все это нельзя оставлять без присмотра, враз люди растащат.

После заседания, которое состоялось тогда у Каширина, Ванька провел с бригадой не одну оперативку. Ребята в основном разумные и понятливые, один баламут — Петр Бродов, ну еще — Оглоблин, только последний в учет особо не идет, с этим сладить можно, сложнее с Бродовым — задиристый, неуемный (так бы в работе), а самое страшное — бурчун, каких свет не видывал: ему слово — он тебе два, ему два — он десять. А все это к чему обычно приводит? К ссоре. А ссора? Ну, пока, правда, Бродов притаился, больше молчком, словно приглядывается. Один раз лишь и закипел — это сразу после совещания у председателя.

Они тогда вышли от Каширина, идут и разговаривают, обсуждают, как и с чего начнут, все-таки дело непростое и новое. Кто-то вдруг выразил недоумение: а что ж специалистов не позвали, людей, которые в кирпичном деле мастера, они бы их кое-чему и подучили. Ванька тому и скажи: чего спешит, как голый в баню, будут еще и спецы, все будет; сейчас их главная задача пробить ниши, тракторами, бульдозером, экскаватором, а где нужно, и лопатой пройтись, затем ниши обложить огнеупоркой — словом, соорудить натуральные печи для обжига кирпича; а когда технику, ну, оборудование, ставить начнут, тогда понадобятся и мастера, это, кстати, председатель учел. Вот как складывается дело, подытожил Ванька.

Все промолчали: что ж, так, значит, так, хорошо, коль наперед уже все продумано и предусмотрено, им же легче и будет.

Вот как раз тут Бродов и вклинился в разговор.

«Ты что ж, Бес, — этак всерьез заметил он, — в тюрьме работал кирпичником, что так отменно знаешь это дело?»

«В тюрьме, Петр, — ответил Ванька, — я выполнял разную работу, тебе бы туда — ты бы тоже, наверное, многому научился». Тут он, конечно, был не прав, не следовало Бродову этого говорить. Но Ванька сказал без злого умысла, даже о том не подумал, что говорил, к слову как бы.

Ну тут было!

Молодцы ребята — разборонили их, петухов, не дали суду свершиться.

Потом Петр снова поднял перья, узнав, что в бригаду из Заречного взяли человека, и кого, сосунка, можно сказать, которого все будут обрабатывать. Об этом Петр Бродов так и заявил, когда увидел Леню.

А было оно так.

Они из правления идут — навстречу им Леня.

Ванька к нему подошел:

«Решился?»

«Ага».

«Что ж опоздал?»

«Мать до последнего держала. Не пущу, говорит, а после махнула: ну и иди. Но коль будет живот болеть, в больницу отправляют пусть те, которые тебя на кирпичный позвали».

«Ты что же, про меня матери рассказал?»

«Дядь Вань…»

«Не зови меня, пожалуйста, так», — перебил парня Ванька и оглянулся.

«А как же? — уточнил Леня. — Как же тогда к вам обращаться, а?»

«Просто зови Иваном».

«Не-а, — не согласился Леня. — Не могу вас Иваном звать. Во-первых, вы меня старше, а во-вторых, вы все-таки бригадир, так?»

«Ну, ладно, — сдался Ванька, — как хошь называй, хоть горшком, только в печь не сажай».

«Так вот, дядь Вань, — продолжил Леня, — я маме про вас все рассказываю, все-все. А она мне грозит: погоди, я доберусь до твоего черта-дьявола».