В полдень, на Белых прудах - [156]

— Нет, я о ремонте. Подремонтировать бы хатенку — и все.

Каширин усмехнулся:

— Ее на мякине не проведешь, она речь о новом ведет.

— О новом, о новом… Я тоже бы хотел новый, да кишка тонка. На новый деньги подавай, а где их брать? Во! — Сомов помолчал. — Зуйков мне сказал: ты у нее вроде был. Так?

— Да, — кивнул Каширин.

— Не интересовался, случаем: кто-нибудь у нее не погиб на войне, ну, муж или сыновья, не было этого?

— Не спрашивал, не до того как-то было.

— Понимаю, понимаю. Но это, кстати, зацепка, — подчеркнул Сомов, — если у старухи погибшие есть — можно помочь, и никакого нарушения. У нас что главное — оправдать затраты. Одним словом, бумага нужна, чтоб после по судам не затаскали, верно?

— У нас, по-моему, сейчас на все нужны бумаги: и на то, как живешь, с кем, что ешь, ну и на прочее.

Сомов не отреагировал.

— Афанасий Львович, все же разберись со старухой до конца, — продолжил он чуть погодя, — хорошо? Таки это дело райисполкома, я так понимаю.

— Что верно то верно, — Каширин выдержал паузу, — однако, как мне после той анонимки — грязное ведь, согласитесь, Олег Сидорович.

— Тьфу ты! — Сомов развел руками: — А ты не сам исполняй, Афанасий Львович, ты своему заместителю поручи, сообразил?

— Сообразил.

— Вот и чудненько. Поручи заместителю, — повторил еще раз Сомов, — пускай тот ковыряется. А ты лишь проконтролируй.

Признаться, Каширину не понравилось слово «ковыряется», вообще в лексиконе Сомова оно не встречалось, но он сдержал себя, не стал этого подчеркивать — нечего ему сейчас злить первого, тот и так как порох. Каширин согласился, но сказал, что прежде он все же узнает, какие у них в райисполкоме возможности и смогут ли они отремонтировать старухе дом. Каширин, конечно, понимает, какова ситуация, но на нарушения какие-либо он все-таки не пойдет, даже ради себя, ради своего спасения.

На этом у них разговор с Сомовым закончился.

Целый день потом Каширин чувствовал себя легко — действительно, миновало. Груз снят с души — и слава бегу!

Вечером о разговоре с первым Каширин поведал жене.

— Ну вот, — тут как тут заметила Надежда, — и я тебе о том говорила. А ты паниковал. Э-эх!

В эту ночь он и спал крепко, как никогда.

3

Дня через два Каширин вспомнил о ремонте дома Феклы Маланьевой и вызвал к себе своего заместителя. Он Объяснил тому ситуацию и попросил не тянуть, сделать все как можно быстрее. Будет исполнено, сказал заместитель, и удалился из кабинета.

Время как раз стояло обеденное, и Каширин почувствовал голод. Но он еще малость посидел в кабинете, прозвонил в колхоз «Дружба» Матекину и опять напомнил, чтобы тот не забывал про письма и срочно давал на них ответы. Выяснилось, Матекин уже управился с этим. Ну, что ж, с удовлетворением отметил для себя Каширин, значит, похвально, вот так бы он, Матекин, во всем проявлял оперативность.

Каширин еще раздумывал, идти ему обедать в столовую или же домой. Нет, домой он не пойдет, время следует экономить, лучше быстро перехватит в столовой. Он позвонил жене и предупредил ее о своем решении.

Каширин вышел из здания райисполкома, чуть приостановился. День выдался хороший — не очень жаркий, а главное — настраивающий на что-то доброе, отчего душа жаждала действий и, естественно, перемен. Он поднял голову, окинул взглядом небо — высокое, чистое. Когда он опускал ее, глаза его вдруг наткнулись на девочку возле цветочной клумбы. Она стояла как бы в стороне и косилась на него. Марта, екнуло у Каширина сердце! Да, это была она, он ее сразу узнал. Все в том же рваном и замызганном платьице, такая же чумазая. Каширин тотчас сообразил: Марта поджидает его. Похоже, она его тоже узнала, потому что, увидев, как он вышел из здания, двинулась навстречу.

Каширин сразу почувствовал, как у него резко изменилось настроение. Еще минуту назад он ощущал в себе неуемные силы, какой-то избыток энергии, и вот всего этого вдруг не стало, исчезло в один миг. Да что же это такое?! Каширин взял себя в руки.

Марта остановилась.

— Дядя, я вас ожидаю. — Она, выговаривая слова, едва не заплакала.

— Ты уже раз приезжала?

— Да.

— Ты чего-то хотела мне сказать?

— Да. — Личико девочки было все в этаких размытых пятнышках — накануне, похоже, она плакала, возможно, совсем недавно.

Каширин приблизился к ней:

— Я слушаю тебя. — Он был в напряжении, будто именно сейчас зависела его судьба от того, что скажет ему эта девочка.

Марта по-детски передернулась. Какое-то время она изучающе смотрела на Каширина.

— Бабушка за… заболела, — сообщила наконец она.

— Что?

— Заболела бабушка, — повторила Марта уже более четко.

В первое мгновение Каширин не знал, как реагировать на это.

— Бабушке твоей очень плохо? — уточнил он чуть погодя.

— Очень. Она умирает.

— Она так сказала?

— Да. — Д только тут Марта заплакала. Она закрыла лицо руками, вся тотчас задрожала, словно у нее приступ малярии.

Каширин подошел к ней вплотную, положил руку на плечико:

— Не плачь, мы что-то придумаем — и бабушке твоей станет легче.

Марта отняла от лица руки. В глазах у нее вдруг засветилась надежда.

— Правда? — спросила она дрожащим голосом. — Бабушке моей будет лучше?

— Обещаю. — Каширин говорил так, чтобы успокоить девочку. На самом же деле уверенности у него такой не было — да он и не врач, гарантий давать никаких не может.