В полдень, на Белых прудах - [123]

— Интересно знать.

— Мне тоже интересно знать, кто спрашивает мою бабушку.

— Вот даже как, — не скрыл удивления Каширин.

— Так, так, дядя, — Девочка терпеливо ожидала, что ответят ей.

Каширин помедлил и назвал себя.

Девочка опять оглянулась:

— Я так и знала, что это вы!

Нет, ну это уже совсем, подумал Каширин, однако собрался с волей и сдержал эмоции.

— Да, но ты не сказала, как зовут тебя, — напомнил он девочке.

— Марта, — не стала уже затягивать маленькая хозяйка.

— Красивое имя, — подчеркнул Каширин. Ему оно на самом деле нравилось. — Та-ак, — продолжил он, — а теперь объясни, откуда ты знала, что это я, то есть Каширин.

Марта отступила на шаг и горделиво вскинула головку:

— А я все знаю! — Это выглядело по-детски наивно, и все же вызывало восхищение — чумазая, чумазая, а вон тебе — с характером, себе цену определяет!

— И что же ты знаешь конкретно? — стараясь как бы девочке подыграть, улыбчиво спросил Каширин.

— Кто вы знаю и чего от бабушки хотите.

— А может, твоя бабушка от меня? — высказал предположение Каширин.

— От вас она одного желает: чтоб вы этот дом отремонтировали или же новый построили, — и Марта указала взглядом на хилое строение.

— А мне что от твоей бабушки нужно? — продолжал подделываться под наивного Каширин.

— Чтоб она никому ничего не рассказывала о вас.

— А что она знает обо мне?

Марта на мгновение задумалась.

— А что вы сын кулацкий — вот что!

Признаться, это резануло слух Каширина: что за нелепость такая?! Но вместе с тем и принесло какое-то успокоение: теперь уж точно известен адрес, откуда пришла в обком анонимка. Выходит, сейчас это уже и не анонимка, а письмо от конкретного человека, только без подписи.

— Тебе кто сказал это?

Марта снова отступила на шаг, будто боялась, что приехавший к ним дядя может разозлиться и погнаться за ней.

— Бабушка моя. Я для нее письма писала, одно для вас лично, а другое… Позже она его в какой-то город отправила, сама в почтовый ящик опускала, мне не доверила.

— Ага, — Каширин потер пальцами лоб, — теперь, кажется, понимаю, что к чему.

Марта оживилась:

— Вы приехали бабушке дом строить?

Каширин не переставал удивляться девочке — маленькая да удаленькая!

— А зачем твоей бабушке новый дом — она ведь у тебя старенькая, верно?

— Верно, старенькая. А бабушка говорит, когда вырасту, в новом доме хозяйкой я буду. Так что дом новый вовсе и не для бабушки, а для меня.

— А мать с отцом у тебя имеются?

— Хе-е! — Марта усмехнулась самодовольно: — Были да сплыли. Бабушка говорит: черт с квасом их съел!

— Как это?

— А так: съел и квасом запил. Вы компот любите?

— Люблю.

— А черт квас любит.

— Откуда тебе это известно?

— Бабушка сказала.

— Я вижу, у тебя умная бабушка.

— Хе-е, умнее во всем селе нет!

— Оно и видно, — не без иронии подметил Каширин, но это он сказал больше не для девочки, а как бы для себя. — Так говоришь, бабушка меня поджидает? — произнес он после недлинной паузы.

— Давно.

— Она в доме?

— Нет, в огороде копается.

— Ей сколько лет-то?

— Она не помнит. При царе жила — вроде точно знает, а вот когда родилась, руками разводит. В общем, она у нас старая — и все.

Каширин махнул:

— Ладно, бог с ним. Зови бабушку — я с ней разговаривать буду.

Марта почему-то не спешила уходить, не решалась, что ли.

Каширин в свою очередь посмотрел на нее вопросительно:

— Может, бабушка тебе не велела себя звать?

— А мы об этом не говорили.

— О чем же вы говорили тогда? Ты же сказала: она ждет меня.

— Ждет.

— Вот и позови.

— Она не слышит — как вы с ней разговаривать будете? — объяснила наконец Марта.

— А как же ты с ней общаешься?

— Мы понимаем друг друга. Она мои знаки, как буквы по книге, читает.

— Получается, ты у нее вроде переводчика, да?

— Получается, — согласно поддакнула Марта.

Каширин пораздумывал: как же быть? Вот в катавасию влип так влип, нечего сказать!

И вдруг его осенило: надо саму девочку порасспрашивать, что о нем ее бабушка знает такое, чего никому неизвестно, даже ему. И он так и сделал. Однако выпытать толком ничего не выпытал. Одно Марта и твердила: знает она, что дядя кулацкий сын — и все, более ей бабушка ничего не доверила, пообещала сама довести дело до конца. Каширин уточнил еще: мол, какое-такое дело. Но девочка и тут ушла от ответа.

Вскоре же она позвала бабушку.

Та долго ковыляла по огороду, пока пришла, Каширин и ожидать устал.

— Чаво? — коротко бросила старуха.

Выглядела она совсем немощно, глаз будто и вовсе не было, так они запали вовнутрь. Из лица лишь одна бороденка и выпирала, этаким клинышком торчала, да виднелся еще горбатый нос.

Каширин обнадеживающе посмотрел на Марту.

— Объясни бабушке, — попросил он ее, — Каширин я, тот самый, которому она письмо адресовала.

Девочка показала что-то на пальцах. Лицо старухи сначала сморщилось, затем распрямилось.

— А, Афонька, — прошамкала она, — давно ждала. — Она не спеша повернулась к дому: — Вишь, как живу?

Каширин кивнул — видит, и что?

— Если он не подлежит ремонту, новый построй, такая у меня воля.

— Бабушка не шутит, — вставила Марта, видя, как улыбается гость. — Она это всерьез.

— Я понимаю. — Кто бы знал, какое состояние сейчас у Каширина — черт знает что с ним сотворяют, и он с этим ничего не может поделать, будто сверхмагическая сила на него давит — и все. — И все же хотел бы знать, по какой причине я должен исполнять вашу волю.