В полдень, на Белых прудах - [119]
Та махнула:
— А-а, пристал один шпендик: встретимся и встретимся. Я и согласилась. Ничего, походит, походит и перестанет. Он что, первый или последний — много еще таких будет.
Зинуля удивленно повела бровью. Но смолчала, не стала развивать мысль — в этом деле ей с Валентиной Григорьевной тягаться трудно, хоть она и помоложе, а уже прошла Крым и Рим и медные трубы.
Дальше они шли молча.
Им, кстати, крупно повезло. Когда девушки прибыли на место, узнали: занятий не будет, заболела преподавательница. Так что они свободны.
— Может, в кино? — предложила тотчас Катенька.
Валентина Григорьевна не согласилась — она домой пойдет, отдохнуть ей надо, нынче опять придет Котя.
— Как хочешь, а мы в кино, верно, Зинуля?
— Я согласна.
Вышли они из кино после обеда. Две серии высидели, но фильм понравился. Зинуля, к примеру, до сих пор не могла прийти в себя, так он на нее подействовал.
— Ты есть хочешь? — спросила Катенька у Зинули.
— Хочу.
— Я тоже. В чайную пойдем.
Зинуля с любопытством осматривала помещение:
— А мы тут были вчера.
— Лучше бы не ходили, — заметила недовольно Катенька и передернула плечиками.
Очереди в чайной почти не было, и они освободились быстро.
На выходе им встретился парень — высокий, светловолосый. Он этак изучающе посмотрел на Зинулю, затем бросил взгляд на Катеньку и, ничего не сказав, пошел в помещение. Но вскоре оттуда выбежал.
— Девушка, вас можно? — окликнул он вдруг Зинулю.
Зинуля узнала его — это он вчера приглашал на танец. Может, парень забыл ее, а она его нет.
— Я вас сразу не угадал, — возбужденно проговорил светловолосый парень, когда она к нему подошла. — Богатой, наверное, будете.
— Я слушаю вас.
На какое-то время произошла заминка, точно парень не знал, с чего начать.
— Вы вчера были в другом платье.
— Да, ну и что?
— Вам то платье больше к лицу.
— Но не буду же я все время в одном и том же, верно?
Парень согласно кивнул.
И опять произошла пауза.
— Зин, ты долго там? — не выдержала первой Катенька.
— Я иду, — отозвалась Зинуля и тронулась с места.
— Где вас можно еще увидеть? — бросил уже вдогон ей парень.
— Зачем?
— Вы мне нравитесь.
Зинуля приостановилась:
— Е-ерунда какая-то. Ведь это смешно — один лишь раз увидели и…
— Почему же один, — не согласился с ней парень, — второй. Вот сейчас — второй, верно?
Зинуля смутилась — парень на нее смотрел так, будто привораживал.
— Извините, я пошла.
— Чего он от тебя хотел? — поинтересовалась Катенька, когда та поравнялась с ней.
— А ну его, — отмахнулась Зинуля.
— Он твой знакомый?
— Кто?
— Ну, парень этот.
— Ха, — усмехнулась Зинуля. — Вчера вечером здесь на танец меня приглашал.
— А-а, — догадалась наконец Катенька. — Да, да, припомнился он мне. Все чего-то зыркал в нашу сторону. О, да, — снова оживилась она, — он же к тебе подходил, ты ему отказала. А я еще, когда вернулась к столу, заметила: мол, чего не пошла танцевать с парнем, он что, тебе не понравился. Верно, я это говорила?
Зинуля поддакнула.
— Вот, — обрадовалась чему-то Катенька, — а сказывают, я вчера пьяная была. — Не-ет, я не Алевтина наша, у меня еще шарики-ролики на месте.
— На месте, на месте, — поддержала подругу Зинуля.
Какое-то время они шли молча.
— А парень-то ничего, — первой потом заговорила Катенька. — Симпатичный.
— А ну его, — отвергла решительно Зинуля. — У меня Ваня есть.
— Один — хорошо, а два — еще лучше. — Но Катенька тут же и извинилась — не то, не то ляпнула. Эх, дура! А все вчерашняя выпивка дает знать, наверное. Все, все, зелья этого она в рот не возьмет, зарок дает! И о том вслух сказала.
— Ага, и не бери, не бери, — согласилась с подругой Зинуля. — У меня отец пьянствовал, так едва жив остался. О-ой, страшное это дело, Катя!
— Знаю.
— У меня отец…
— Мой тоже пьянствовал, — откровенно призналась Катенька, перебив подругу. И тут же подняла руку: — Довольно об этом, слышать не хочу.
Зинуля согласилась — хорошо, она не будет.
— Лучше о парнях, о мужчинах.
Но теперь воспротивилась Зинуля:
— О них тоже не надо. — И добавила: — У меня Ваня есть, мне более никого не нужно.
— А он у тебя что, — улыбчиво уточнила Катенька, — не мужчина, не парень?
Зинуля было растерялась, не зная, что ответить на данный вопрос, однако Катенька сгладила положение.
— Я пошутила, — сказала она. — Ваня у тебя во-о, настоящий!
— Настоящий, настоящий! — согласно закивала Зинуля, радуясь такому признанию.
В общежитии было тихо. Валентина Григорьевна и Алевтина дрыхли, отсыпались, в других комнатах тоже стоял покой.
Катенька соблазняюще потянулась:
— Себе, что ли, комарика придавить?
Зинуля не советовала — завтра у них день не простой, сам главный врач районной ветеринарной станции будет присутствовать на занятиях.
И все же Катенька легла.
А вечером комендант сообщила Зинуле — к ней нынче приезжал Ваня, хотел видеть. И Зинуля расстроилась — она его тоже хотела видеть, уж сил у нее не было.
— Он что-нибудь говорил? — допытывалась Зинуля у коменданта.
— Он тебя просто спрашивал.
— И все?
— И все.
— А что вы ему сказали?
— На занятиях Перевалова. Будет вечером.
— А он?
— А он ничего. Повернулся и пошел.
— И ничего не передал?
— Вот горе ты мое! — недовольно проворчала комендант. — Ну если бы что-то сказал, значит, и я бы тебе сказала.
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».