В поисках совершенства в мире искусства. Творческий путь отца Софрония - [36]

». Его бывшая профессия проявлялась также в выборе цвета. «Зеленый и красный вместе — это слишком классическое сочетание». Из этого ясно, что отец Софроний стремился придать цвету выразительность, а не просто следовать заданному и известному пути. «Цвета на иконе усекновения главы Св. Иоанна Крестителя должны быть трагическими». Также он не хотел использовать сочетание красного с золотым. Несколько эмпирических закономерностей, которые он знал с тех времен, когда был художником, также пригодились ему впоследствии: «Чтобы сделать что-то темным, нужно сделать это непрозрачным», а также: «Старайтесь не использовать белую краску, но вместо этого достигать как можно большей прозрачности». Кроме того, он всегда подчеркивал важность целого: «Иногда приостанавливайте свою работу, посмотрите и дайте вашим глазам возможность отреагировать. Это Ваша природа. Вы должны быть внимательны во всем». «Вы должны развить свой “глаз”, чтобы уметь быстро увидеть и тут же оценить формы, цвета и их ценность».

Подход отца Софрония к искусству в целом имел всегда минималистический характер. Он не любил ненужных дополнений и подробностей. Ему было важно передать суть, ясный смысл без лишних вторичных деталей. Это видно уже из его автопортрета 1918 года. Нужно было избегать украшения ради украшения[170]. В своих иконах и росписях он сохранял такой же, отчасти спартанский, минималистический стиль, как и в своем понимании искусства в целом. «Написанная икона — это как сочиненное стихотворение: ни одного слова нельзя ни добавить, ни выкинуть. Также и икона должна содержать в себе только самое необходимое, ни слишком мало, ни слишком много».

У отца Софрония вообще был изящный способ бытия, поведения и манеры работы. Все делалось со спокойной и осторожной молитвенной внимательностью. Ничего не совершалось в спешке или случайно. Эта черта заметна во всех проявлениях его жизни.

«Я хотел бы в то же время освободиться от всяких иных забот, чтобы глубже войти в “дух” иконы. Ведь сила икон — есть воистину преображающая сила, особенно в наш век, когда утерян дух, когда утеряно чувство красоты, когда само понятие “красота” стало расплывчатым, неуловимым, в силу, конечно, культа “уродства”. В наше время странным образом чем страшнее уродство, тем оно ближе душе зрителя или слушателя. Древний культ красоты и гармонии стал непереваримым для “новых” людей»[171].

Невозможно классифицировать иконы отца Софрония и отнести их к какому-то определенному иконописному стилю или иконописной традиции. Он впитал в себя то, что ему казалось лучшим во всех стилях и школах. Так, отец Софроний предпочитал изображать более классические пропорции тела (шесть с половиной голов по отношению к телу), используемые Панселином и иконописцами с Крита. Некоторые Русские пропорции (девять голов по отношению к телу) ему казались преувеличенными. Отец Софроний считал, что можно испугаться, встретив человека с такими пропорциями на улице. Поэтому он настаивал на важности знания анатомии для работы иконописца, ибо иконописный стиль в передаче одежд основан на этом знании. Как только это знание приобретено, можно «делать умышленные ошибки», таким образом проявляя свой творческий подход в рамках иконописной традиции. «Если в иконе нет неправильных пропорций, то значит, это уже не икона».

С другой стороны, он не принимал икон, на которых искажение анатомии и пропорций заходило слишком далеко. «Иконы не должны быть слишком натуралистичными, но, с другой стороны, изображение святого не должно быть неприятным для глаза». Иконы должны создаваться со знанием всех вышеперечисленных аспектов. «Нужно работать подобно скульптору, передавать линии тела вначале рисунком, затем светом. Все линии должны следовать движениям, также как и свет».

Это подводит нас к важной части работы отца Софрония: его предварительным наброскам. Прежде чем начать работу над фреской или настенной росписью, отец Софроний делал эскизы на бумаге. Особенно это касалось работы над ликами. Часто для одного проекта делалось несколько вариантов. Эти рисунки выполнялись, в основном, карандашом и затем, ради большей определенности формы, прорабатывались светотенью. Когда такой набросок переносился на основу будущего живописного изображения (стену или иконную доску), он иной раз подвергался исправлениям. Рядом с начальными линиями часто видны другие, проведенные резче и решительнее чуть в стороне, сдвигая таким образом ту или иную черту изображения на несколько миллиметров. Это напоминает приемы византийских мастеров стенописи, начинавших с бледных набросков на первом штукатурном слое и постепенно уточнявших их линиями более насыщенного цвета. Потом эти рисунки повторяли на верхнем слое штукатурки и, наконец, прорезали по нему ножом. Но тут опять нередко можно заметить, что в окончательном своем виде живопись расходится с этими прорезанными линиями. Таким образом, хотя композиции и подлежали точному копированию, художник в значительной мере был свободен в своих решениях.

Другой привычкой отца Софрония было набрасывать рисунок на любой оказавшейся под рукой бумаге, когда его посещало вдохновение. Он делал наброски на конвертах и разных клочках бумаги. На этих набросках рисунок не всегда хорошо скомпонован и часто допускает несколько путей развития.