В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов - [89]

Петрозаводск

10 июля 1942 г.

Дорогие родители, отец и мать!

Во-первых, большое спасибо вам за письмо, которое получил прошлой осенью… Я получил его в Медвежьегорске после захвата Петрозаводска. Оно было для меня большой радостью, поскольку я и не ждал от вас письма. Также получил ваши фотографии, которые подтверждают ваше доброе здравие. Ваши фотографии – это всё, что есть у меня сейчас за исключением собственного мусора и того, что осталось в памяти. Все остальное съела война. Сохранилась лишь пара чемоданов, с которыми может путешествовать Лидия (жена Питкянена. – Авт.)…

[Мое] обвинение очень серьезное, и надежд выбраться невредимым остается немного. Я беспокоюсь только, что не могу написать или помочь семье, и они не знают о моей судьбе.

Отец, ты сделал правильно, что вовремя отправился отсюда в Канаду, не пострадав от войны, и не оказался отделенным от дома и от семьи, как я. Надеюсь, что скоро закончится эта проклятая война, и я, если останусь жив, то надеюсь увидеть семью и вас…

С сердечным приветом, всегда помнящий вас сын,

Аате.

P.S. 12 июня 1942 г. Теперь всё разъяснилось, и ответ писать не нужно. Уже завтра я буду покоиться с миром в земле. С прощальным приветом,

Аате[782]

Судьба Питкянена была трагичной, но не уникальной. Те американские и канадские финны, которые были призваны в Красную армию в первые месяцы войны, были искренне готовы отдать жизнь за советскую власть. Может показаться удивительным, что люди, которые несколькими годами ранее стали свидетелями репрессий против своих родственников, друзей и знакомых, тем не менее добровольно встали на защиту советского строя, особенно учитывая, что сражались они, как правило, против финской армии, а не вермахта. Такой энтузиазм можно объяснить двумя факторами. Пааво Алатало, родившийся в США в 1920 г. и переехавший в Советскую Карелию с родителями в 1931 г., рассказывал в интервью одному из авторов, как он сам, его отец и их друзья из числа американских финнов с радостью восприняли новость о советско-финской войне. Он объясняет, что социальное разделение, вызванное гражданской войной 1918 г. в Финляндии, было всё еще живо в среде иммигрантов, и американские и канадские финны верили (или старались верить), что установление советской власти в Финляндии приведет к уничтожению существовавшего там социального расслоения[783]. Та же логика продолжала действовать и два года спустя, в 1941 г.

Другим, вероятно, еще более важным фактором стала советская предвоенная и военная пропаганда. Довоенная советская идеология подчеркивала важность добровольной военной подготовки молодых советских граждан (мужчин и женщин), которая осуществлялась такими организациями, как ОСОАВИАХИМ. Благодаря этой подготовке молодые американские и канадские иммигранты, прошедшие через систему советского образования в 1930-е гг., были подготовлены к участию в будущих войнах. Когда началась настоящая война, они были готовы реализовать свои новые социальные роли, вступая добровольцами в действующую армию и часто жертвуя своими жизнями. Так, Реймонд Нисканен, приехавший вместе с родителями из Миннесоты в 1932 г., в первые дни войны был призван в артиллерийские войска. Оказавшись в окружении, он предпочел плену самоубийство, взорвав собственную гранату[784].

В общей сложности, согласно подсчетам М. Севандер, в рядах Красной армии погибло тридцать четыре иммигранта из США и Канады[785]. Юрьё Мюккянен, один из наших респондентов, был бойцом партизанского отряда и в его составе весной 1942 г. принимал участие в походе в глубокий тыл финских войск. Вернувшись из похода, он был в качестве диверсанта переброшен через линию фронта – только для того чтобы тут же попасть в плен[786]. Подобно ему, в финский или немецкий плен во время регулярных боев или диверсионных операций попали, согласно подсчетам М. Севандер, 68 человек. Из них 24 – те, у кого до иммиграции в СССР сохранилось финское гражданство – были расстреляны решением финских военно-полевых судов, так как наличие финского гражданства автоматически превращало их в предателей. Остальные, канадские или американские граждане, были приговорены к тюремному заключению. После подписания перемирия финская сторона была обязана передать их в СССР, однако десять человек сумели бежать в Швецию и оттуда переправиться в США и Канаду. Тридцать четыре военнопленных из числа американских и канадских иммигрантов вернулись в СССР, где большинство из них тут же оказались в лагерях ГУЛАГа[787]. Именно эта судьба постигла Юрьё Мюккянена, который сбежал из заключения летом 1944 г., но тут же был арестован как немецкий шпион[788].

Истории жизни американских и канадских финнов во время войны отражают сложность их предвоенных биографий. В качестве примера приведем историю семьи Сантери Нуортева, известного члена финского социалистического движения в Америке в 1911–1920 гг. и председателя ЦИК Карелии с 1924 по 1927 г. У Сантери и его жены Санни было двое сыновей и дочь Кертту; все трое с начала войны занимались разведывательно-диверсионной деятельностью в Финляндии и на территориях, оккупированных финской армией. Братья Пентти и Матти перешли линию фронта 4 февраля 1942 г., сразу после чего были схвачены финской контрразведкой и расстреляны 20 апреля. Месяц спустя, 30 марта 1942 г., Кертту Нуортева была выброшена на парашюте на территорию Финляндии и несколько месяцев работала под прикрытием в Хельсинки. Ее арестовали 7 сентября, несколько месяцев ее допрашивала финская контрразведка, но только спустя полгода, в марте 1943 г. она выдала информацию о деятельности советской разведки в Финляндии. Кертту была приговорена к смертной казни, но исполнение приговора было отложено, и после подписания перемирия между Финляндией и союзниками она вернулась в СССР. В 1947 г. ее приговорили к 10 годам заключения в Казахстане, на свободу она вышла лишь в 1954 г., год спустя после смерти Сталина