В поисках прошлого - [58]

— Очаровательно, — коротко заметила Грейс.

Крессида дернула плечом, недовольная тем, что ее перебили.

— В супермаркете я задержалась дольше, чем рассчитывала. И когда вернулась, Гил кричал и плакал. Нужно было поменять ему пеленку, и я решила, что он плачет поэтому, но когда взяла его с кроватки, увидела — у него кровь на голове, сбоку, течет из уха. Вэл спал без задних ног на постели, а когда я его потом спросила напрямик, ответил, что и не думал прикасаться к ребенку, что Гил разорался, когда я уехала, и бился головкой о бортик кровати. Я спросила, почему он не переменил Гилу пеленку. Не знаю зачем — Вэл никогда не ухаживал за сыном, он не выносил этого запаха. И он велел мне заткнуться и ушел.

— Что там случилось на самом деле, как вы думаете? — тихо спросила Грейс.

— Не знаю… Гил действительно иногда бился головкой о кровать. Он был очень крепкий ребенок. Хватался за борта кроватки и начинал всю ее трясти. Я ему там колокольчик привязала к одному из прутьев, и ему нравилось бить по нему, чтобы слушать, как он звенит.

— Слушать?

— Ну да, — подтвердила Крессида сдавленным голосом. — О да. Гил тогда мог слышать.

— Но не после того?

— Не знаю, не уверена, — повторила она. — Он как-то вдруг здорово переменился. Стал часто плакать, прилипчивый такой сделался… Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что у него пропал слух то ли полностью, то ли частично. Я тогда пошла у Вэла на поводу… А надо было довериться собственной интуиции и немедленно проверить у Гила слух. Может, врачи сумели бы что-нибудь сделать, если бы я сразу обратилась, но, понимаете, я боялась. Испугалась, подумают, что это я его побила. Прошло немало времени, прежде чем я повезла сына на осмотр в клинику. Пять или шесть месяцев. И доктор устроил мне бучу, потому что они уже тогда умели делать ранние тесты для проверки слуха у детей. Потом все спрашивали меня, не теряла ли я терпение, не выходила ли из себя и все в таком роде. Мэри со мной тогда не было, как потом, когда у меня появилась Кэти-Мей, но мне все же удалось как-то убедить их, что это не моя вина. И после этого я уже никогда не оставляла его одного с Вэлом.

— Гил об этом не знает? — спросила Грейс. Крессида покачала в ответ головой. — А Фрэнк?

— Нет, но…

— Что?

— Гил спрашивал меня про это после того, как Алкиона напала на Кэти-Мей. Не напрямую, окольным путем, но я поняла, к чему он клонит. Это странное выражение на лице, когда она схватила маленькую и стала раскручивать, явно преследовало его. Гил спрашивал о ней, не о себе, но, видимо, этот вопрос тоже сидел у него в голове. И что я могла сказать? Он ведь ничего не знает о своем отце. У меня никогда не хватало смелости даже заговорить об этом. Я хотела, чтобы ребенок все забыл. Даже теперь не могу ему ничего рассказать…

— Неужели? — Голос Грейс звучал скептически. — А как насчет Алкионы? Гил знает, что она его сестра?

— Сводная. Да и это только слухи. Нет, не знает.

— Но наверняка догадывается, — предположила Грейс. — Гил ведь умный мальчик.

— С чего бы? Мы никогда об этом не говорили.

— А вы разве не помните? Это ведь вы сами высказали такое предположение — в самый первый раз, когда ее увидели, — мягко напомнила Грейс. — И сами мне это сказали. Возможно, Гил тоже догадался.

Крессида взглянула на нее со страхом:

— Да нет, откуда… Он был тогда совсем маленьким. Ох, Грейс… Я всю жизнь этого боялась. У меня было такое чувство, что вот сейчас меня кто-то схватит за руку и… и… И меня просто завалят всеми этими ужасными вопросами…

Крессида закрыла лицо руками, прямо как маленький ребенок, и Грейс задалась вопросом, откуда у этой трепетной, неуверенной в себе женщины взялись силы, чтобы вообще жить. Но все равно — то ли несмотря на все эти страхи, то ли, напротив, благодаря им, — Кресси была замечательной матерью, преданной своим детям. И тут в голову Грейс пришла самая грустная мысль: она поняла, насколько легче Крессиде было с маленькой Кэти-Мей, чем с Гилом. И все же, пока Гил был в том же нежном возрасте, она вела себя по отношению к нему просто безупречно. Вопросы, вопросы… Кресси только что признала, что ее всю жизнь мучили какие-то вопросы. Что за вопросы? Грейс переполняла жалость.

— Это началось, когда Вэл стал вас бить?

— Я время от времени спрашивала его, что на самом деле произошло с Гилом. А он бил меня и кричал, что я истеричка. — Крессида склонила голову, словно кающаяся грешница перед исповедником.

— Хотите сказать, что ваш муж бил вас и вашего ребенка, а вы полагали, что сами в этом виноваты? — Грейс недоуменно покачала головой. — Ох, Кресси, как же мстителен ваш Бог!

Этого она могла и не говорить — Крессида ее не слышала.

— Вэлу сначала было очень стыдно, — продолжала она. — Он все время говорил, что очень сожалеет, мол, сам не понимает, что на него нашло, обещал, что это никогда не повторится. И довольно долго после того случая был очень добр.

— Потому что вы покрывали его? — прямо спросила Грейс.

Крессида вспыхнула:

— Может быть. Точно сказать не могу, не знаю.

— Ох, Кресси!..

— Вы говорите прямо как Фрэнк, — заметила Крессида и вновь завела мотор.