В поисках оружия - [36]

Затем винтовки переносили в дом. В первой большой комнате устроили небольшой склад оружия. Для этого изготовили деревянные пирамиды упрощенного образца, в которые и расставляли рядами привезенные винтовки. В соседней комнате шла чистка и разборка оружия. Человек десять — двенадцать занимались этой работой. Они разбирали винтовки, усиленно прочищали каналы стволов специальными длинными протиральниками и тщательно осматривали отдельные детали.

В следующем помещении происходило уже исправление оружия. Это была душа мастерской. Тут хлопотали квалифицированные рабочие-оружейники. Мы установили своего рода конвейер: каждый рабочий исполнял только одну определенную операцию и передавал затем винтовку или ее части другому. Первый осматривал канал ствола. Он следил за тем, чтобы не было больших раздутостей, кривизны, погибов от внешних ударов и т. п. Здесь определяли лишь годность винтовок к бою в широком смысле этого слова. Многое из того, что в, мирное время было бы неминуемо забраковано, признавалось теперь годным, по нужде терпимым.

Второй оружейник проверял штыки. Ударами молотка он выправлял погнутые штыки, проверял отточку конца лезвия. Самая большая и кропотливая работа заключалась в исправлении штыков, имеющих качку на стволе. Эта неисправность встречалась очень часто, между тем она неблагоприятно сказывается на кучности боя. Это случается по двум причинам. От частого надевания и снимания штыка разнашивается его трубка, которая насаживается на ствол. Разношенные штыковые трубки обжимали на особом приборе. Штыковую трубку вставляли между двумя плашками, которые при вращении рукоятки равномерно сдавливали ее. Если обжатие получалось чрезмерным, рабочий брал специальную коническую развертку и немного рассверливал канал трубки. Другая неисправность в закреплении штыка происходила от изношенности штыкового хомутика. Такой хомутик приходилось снимать с трубки, потом рабочий легкими ударами молотка по зубилу нагнетал металл, то есть немного поднимал его на верхнем срезе хомутика, а затем осторожно опиливал край напильником. Так достигалось плотное закрепление хомутиком надетого на ствол штыка.

Были у нас оружейники, которые специализировались на исправлении подающего механизма. Отведя затвор назад, оружейник заряжал винтовку пятью поверочными патронами — без пороха. Открывая и закрывая затвор, он проверял правильность подачи патронов из магазина в патронник. При этом патроны выбрасывались из винтовки отражающим зубом отсечки. Чтобы не собирать их всякий раз с полу, мы приделали к верстаку с правой стороны особое полотнище, на которое и падали патроны. Но вот рабочему попадается винтовка, у которой патрон уткнулся пулей в переднюю стенку ствольной коробки. При прежних патронах с тупой пулей таких дефектов не бывало: пуля скользила своей округленной головкой по округленному же скосу ствольной коробки и направлялась в патронник. Новые же пули нередко утыкались острым концом в срез коробки, и патрон заклинивался. В результате сильно понижалась скорострельность. Поэтому, встречаясь с утыканием пули, мы обязательно заменяли старую отсечку-отражатель новой, приспособленной для стрельбы остроконечным патроном. У последней был более короткий зуб, и патроны занимали более высокое положение в магазине; теперь верхний патрон не мог уже уткнуться носиком своей пули в срез коробки, а приходился против ее закругленной части. Собранная винтовка вновь проверялась поверочными патронами.

В четвертой комнате хранились исправленные винтовки, также стоявшие рядами в деревянных пирамидах. Но теперь они имели уже совсем другой вид. Они были в полной исправности, тщательно вычищены и смазаны. Иначе говоря, опять готовы к бою.

Постепенно нам удалось довести пропускную способность мастерской до 200-250 винтовок в день. А если очень поднажать и работать ночью, то можно было исправлять ежедневно до 350 экземпляров. Примерно столько же давала и мастерская, организованная мною в Остроленке, куда я изредка наезжал. В месяц это составляло на 12-ю армию около 20 тысяч винтовок. Подобным же образом было организовано дело и в остальных четырех армиях Северо-Западного фронта. Так фронт мог получать каждый месяц до 100 тысяч исправных винтовок.

Помню, однажды я вышел из мастерской и направился к этапному коменданту, чтобы попросить у него верховую лошадь для поездки на передовые позиции. Навстречу мне попалась маршевая рота, которая шла к нашей мастерской за винтовками. Раздалась обычная команда прапорщика:

— Смирно, равнение направо!

Я внимательно рассматривал проходивших мимо солдат, их лица, выправку, одежду и остался не удовлетворен их видом. Лица солдат — понурые, недовольные; шинели сидели на них мешком, фигуры сутулились, равнение по рядам отсутствовало, многие шли не в ногу. Маршевая рота не была похожа на воинскую часть и напоминала толпу людей, наскоро одетых в военную форму.

Через час я выехал верхом от этапного коменданта на позиции. Впереди меня двигалась какая-то часть. Залихватская, бодрая песня неслась по рядам. Замыкающий унтер-офицер, услышав топот лошади и увидев полковника, хотел было скомандовать: «Смирно». Но я отмахнул ему и поехал шагом рядом.