В поисках кракена - [40]

«Дорогая Адель!

Когда ты прочитаешь это письмо, ты будешь уже далеко. И возможно, уже и не вспомнишь обо мне. Сейчас три часа утра, а я все еще не могу заснуть. Полчаса назад встретились наши губы, и мои до сих пор хранят твое тепло. За окном льет дождь, моя единственная компания в ночи. Я сижу один в комнате под самой крышей и думаю о том, что ты находишься всего лишь на два этажа ниже и, возможно, тоже не можешь заснуть. Если бы я был сумасшедшим, я бы спустился вниз, открыл дверь в твою комнату, взял тебя за руку и привел сюда, чтобы быть с тобой до утра. Я думаю о тебе, и я тороплю утро, чтобы поскорее увидеть тебя снова. Я должен сказать тебе кое-что важное, прежде чем ты уедешь, но я не знаю, смогу ли… Это не так легко… В любом случае, нужно будет оказаться с тобой наедине, чтобы отдать это письмо. Если у меня получится, то внутри ты найдешь флакон. Береги его. В нем субстанция, похожая на гель, которую я собрал на корабле моего дяди перед приходом тех людей, что сожгли „Покорителя бурь“. Весь корабль был в ней — стены, пол… Брр! Я отдаю его тебе, потому что верю: ты сумеешь распорядиться им с умом и он, возможно, заинтересует твоего дедушку. Как знать? Было бы здорово, если бы ты и твои кузены когда-нибудь могли выяснить всю правду об этом ужасном кракене. Как я вам завидую! Вы уже далеко, и мне вас не хватает. Тебе очень повезло попасть в такую прекрасную семью. Мне так понравились твои кузены. Как же вам должно быть весело вчетвером! Наверное, это очень классно — быть в вашей компании. Как ты знаешь, я тут совсем один, и у меня нет никого, с кем я бы мог посмеяться или поспорить, как Борис и Беа. Это очень тяжело. Мне ужасно тоскливо. Я бы так хотел быть как вы — частью команды.

Дождь на улице идет все сильней! Но ты его не слышишь… Ты спишь уже, наверное. Поскорей бы закончилась ночь и наступило утро, чтобы постучать в твою дверь и разбудить тебя. Мне не терпится увидеть тебя. Я хотел бы принести тебе завтрак в комнату. Я хотел бы смотреть на тебя и ловить твой взгляд. Мне тебя не хватает. Будет ли у меня завтра мужество сказать тебе то, что я хочу сказать?

Ладно, я оставляю тебя, Адель, так как начинаю засыпать. И чем быстрее я пойду спать, тем быстрее увижу тебя снова.

Целую.

Арно.

P. S. Если я все-таки не смогу сказать тебе то, что хотел, знай, я люблю тебя».

Адель была взволнована. Ее сердце стучало с бешеной скоростью. Она перечитала письмо раз десять, потом приложила его к губам. Адель была счастлива и несчастна одновременно. Теперь, когда она полюбила юношу, которого больше никогда не увидит, она узнала, что он ее тоже любит. Жизнь так несправедлива! Надо сказать, что характер у Адель был сложный. Она долго не могла найти парня, который бы ей понравился. И это притом, что она видела много разных представителей сильного пола, так как очень часто меняла школу. Ее дядя был дипломатом при ООН, а тетя — врачом ВОЗ.[30] Они оба без конца колесили по миру, а вместе с ними с места на место переезжала и вся семья. Но Адель считала всех мальчиков из всех своих школ слишком глупыми или задаваками. По ее мнению, им не хватало чуткости и ума.

Адель встала с кровати и подошла к окну, за которым по-прежнему царила ночь. Девушка смотрела на луну, освещавшую всю бухту. Океан простирался до самого горизонта и походил на серебряную пудру. Ветер доносил шум моря, который напомнил ей о Бретани и времени, проведенном в гроте. На часах была половина первого. Адель старалась представить атмосферу «Шхуны» — в это время там как раз все обедали. Моряки должны были уже собраться за столами, и Арно крутился между ними, как мог. Подумать только, как ей не понравилось это место в первый раз. Теперь она не могла не думать о нем.

В дверь резко постучали, но Адель, потерявшись в своих мыслях, ничего не услышала. После третьего удара дверь открылась. На пороге появилась Офелия. Как же далеки друг от друга мечты и реальность! Адели стало совсем грустно. Когда кухарка вошла в комнату, то увидела Адель, застывшую возле окна, в глазах девушки стояли слезы.

— Адель… Адель… Моя дорогая Адель… Что с тобой?

Кухарка подошла к ней, говоря ласково, как обычно говорят с больными. Она хотела погладить ее по щеке, но Адель резко отвернулась, чтобы спрятать лицо. Офелия взяла ее за руку:

— Адель… Моя маленькая Адель…

Адель повернулась к ней и разрыдалась у нее на груди. Офелия крепко обняла девушку:

— О, да у тебя большое горе. Плачь, дорогая, вылей все слезы…

Кухарку было не узнать. Из истеричной гарпии она превратилась в нежную, спокойную и заботливую мать, взволнованную слезами дочери. Офелия поцеловала ее в лоб, провела рукой по волосам, прошептала на ухо нежные слова. На краю кровати кухарка заметила письмо и сразу же все поняла.

— Знаешь, ты ведь можешь увидеть его вновь. И потом, в ожидании можно писать друг другу письма и звонить. Он пригласит тебя или ты его… Никогда не знаешь, как сложится… Ах, первая любовь! Она причиняет боль, но как же она прекрасна! Это лучшее время в жизни. Пользуйся им, но не грусти до такой степени.

Адель все еще плакала.

— Все образуется, поверь мне. Сегодня тебе его ужасно не хватает, и завтра будет так же. А потом, через несколько дней, ты будешь думать о нем уже совсем по-другому — с удовольствием, а не с печалью. Он постоянно будет у тебя в голове, и от этого ты будешь становиться счастливой.