В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея - [13]
.
Эти символические характеристики коптского чашного ковчега практически полностью повторяют те, что приписываются ковчегу Завета в КН.
КН в нескольких местах отождествляет Деву Марию с ковчегом Завета, и подобные сравнения можно встретить и в эфиопской священной поэзии. Например, в КН, в речи, посвященной тремстам восемнадцати православным отцам, мы читаем:
Доказательство правды есть сходство. Небесный Сион подобен Матери Спасителя, Марии. И как Сион покоится на Десяти заповедях, написанных Его руками, так и Он сам. Создатель, вложил плод в утробу Марии, и через него все пришло к жизни.
Часто говорят, что табот — это древняя особенность церкви Эфиопии, но это только предположение. Документы не дают нам свидетельств о существовании табота во времена Аксума. Нет оснований предполагать, что аксумская церковь использовала его. Даже в более поздние времена, в правление царей Загве в XII ХIII веках, слово "табот" означало резной деревянный алтарь с надписями "Это табот такого-то". Иногда на них можно встретить имя царя Лалибелы, который правил около 1200 года н. э. Возможно, это подлинные памятники той эпохи, но таботы той эпохи были кубической формы, совершенно не похожие на те плоские пластинки, что используются сейчас.
Сейчас можно выделить два вида алтарей (manbara tabotat). Во-первых, это тип Лалибелы, в источниках определяемые как таботы. Они достаточно малы и легко поддаются переноске. Эти маленькие, низкие, кубические алтари, с резным орнаментом и ножками, сейчас встречаются крайне редко. Возможно, они были специально сделаны как переносные или ставились на больший алтарь. Сегодня они утеряли свое сакральное значение и используются в качестве церковной мебели.
Эти алтари (manbara tabotat) самые ранние, о которых мы знаем, если, конечно, их агрибутация временем правления Лалибелы верна. Второй тип, обычный манбара таботат, использующийся сейчас, выше, больше, с полочками для хранения табота, литургических книг и инструментов, с навесом наверху и покрытый тканью. Этот тип был обычным уже во времена Альвареса, в 1520-е годы, и сохранился до сего времени.
Строго говоря, слово "табот" значит вместилище чего-то, сундук, ящик. Это слово встречается при описании ковчега Завета, так же как и Ноева ковчега, в эфи-опекой Библии. Абу Салих использует подобный термин, tabutu, но расширяет его до tabutu al-’ahdi, ковчег Завета по-арабски, при описании ковчега Лалибелы. Но термин "табот" сейчас употребляется при обозначении алтарной скрижали, представляющей одну из скрижалей, хранящихся в ковчеге. Вот поэтому кафедра с навесом, служащая алтарем и святилищем в церквях Эфиопии, сегодня называется не "табот", a manbara tabot, "место, престол табота".
Результаты исследования различных терминов, используемых в Эфиопии для обозначения алтарей и алтарных скрижалей, ставят в тупик: "слово "табот" может означать в контексте ковчег в святилище, святилище, церковь, святого, которому посвящена церковь, сакральные объекты"[16]. Эфиопы, понимающие английский, используют термин "ковчег Завета" в отношении табота в любом случае. В двух церквях около Гондара мне говорили, что "ковчег Завета" украли или была сделана такая попытка. Священники, разумеется, подразумевают не ковчег Аксума, а алтарные скрижали местных церквей. Тем не менее даже в современный период, когда интерес к религии несколько снизился, кража табота до сих пор считается ужасным преступлением.
Подобная терминологическая путаница часто встречается и в современных книгах об Эфиопии. Дэвид Кесслер, говоря о таботе, пересказывает знаменитое предание КН о появлении "подлинного ковчега, хранящего скрижали Десяти заповедей". Он добавляет, что копия ковчега есть в каждой церкви и присутствие табота необходимо для церемонии крещения[17]. Тем, кто знаком с размером и формой табота, даже если он скрыт под покровом, совершенно ясно, что он не может быть копией весомого прямоугольного ларца из Иерусалима. Также он не похож на предмет, напоминающий ящик, где во время литургии хранится чаша для евхаристии. Очевидно, здесь перед нами разные концепции.
Кефьялю Мерахи в своей работе 1997 года писал:
Табот — это самый священный предмет эфиопской церкви. Его святость, функции, центральное место в ритуальной жизни церкви могут быть сравнимы только с тем положением, которое занимал ковчег в древнем Израиле. Но если ковчег несли на плечах во время церемонии, то в Эфиопии во время религиозных процессий его несут на головах священники[18].
В результате происходит автоматическое смешение израильского ковчега Завета и эфиопского табота. Фраза "исполняющие обязанности священники несут ковчег на головах" дает нам следующую картину. Нам представляется процессия священников, несущих большое количество таботов, покрытых тканью. Эти предметы слишком изящны, чтобы напоминать нам ящикообразную форму ковчега, но тем не менее все они являются "ковчегами Завета".
Официальные церковные документы также не проясняют ситуации. В издании 1970 года, озаглавленном "Эфиопская православная церковь", "табот, или ковчег" упомянут как "главная составляющая церемонии" освящения церкви, объект, распространяющий святость на то здание, где он помещен. Очевидно, что здесь имеется в виду алтарная скрижаль, благословленная патриархом или епископом. Словарь тем не менее определяет табот как "ковчег Завета"
Книга представляет собой результат многолетних исследований автором, одного из сложнейших периодов истории Древнего Рима. В ней рассматриваются те аспекты социально-политического развития Римской империи в III в. н. э., которые являются предметом спора современных антиковедов. На основании свидетельств исторических источников автор показывает роль важнейших политических институтов римлян — сената и армии — в социально-политической жизни римского государства в III в. н. э., пытается решить вопрос о правомочности утверждении антиковедов относительно провинциального сепаратизма в империи в кризисный век ее истории, предлагает новую трактовку ряда теоретических аспектов проблемы кризиса III века в Римской империи.
Книга отечественного ученого-антиковеда, доктора исторических наук, профессора М. Г. Абрамзона является первым в современной историографиии обстоятельным исследованием, посвященным более чем двухсотлетней истории организации римской провинции в одной из областей Малой Азии — Киликии. В период со II в. до н. э. по I в. н. э. эта область играла чрезвычайно важную роль в международных отношениях на Ближнем Востоке и занимала особое место в системе владений Рима. Опираясь на богатый фактологический материал — сведения античной традиции, данные эпиграфики, археологии и особенно нумизматики, — автор подробно реконструирует все перипетии исторических событий, происходивших в Киликии в эпоху «мирового владычества» римлян.
Книга "Под маской англичанина" формально не является произведением самого Себастьяна Хаффнера. Это — запись интервью с ним и статья о нём немецкого литературного критика. Однако для тех, кто заинтересовался его произведениями — и самой личностью — найдется много интересных фактов о его жизни и творчестве. В лондонском изгнании Хаффнер в 1939 году написал "Историю одного немца". Спустя 50 лет молодая журналистка Ютта Круг посетила автора книги, которому было тогда уже за 80, и беседовала с ним о его жизни в Берлине и в изгнании.
Настоящая книга – одна из детально разработанных монографии по истории Абхазии с древнейших времен до 1879 года. В ней впервые систематически и подробно излагаются все сведения по истории Абхазии в указанный временной отрезок. Особая значимость книги обусловлена тем, что автор при описании какого-то события или факта максимально привлекает все сведения, которые сохранили по этому событию или факту письменные первоисточники.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
Рассказ французского дипломата в России Мориса Палеолога о романе императора Александра II и княжны Екатерины Долгорукой (Юрьевской). В издание также включены дневниковые записи Палеолога, посвященные Распутину.12+ (Издание не рекомендуется детям младше 12 лет).Трагическая история любви российского императора Александра II и княгини Екатерины Юрьевской. Русский государь погиб от руки террориста, а дети Александра и Екатерины вынуждены были скрываться. Но через всю свою долгую жизнь в изгнании княгиня Юрьевская пронесла память о тех годах, когда была счастлива со своим Александром.
Книга Якова Гордина посвящена одному из самых ярких эпизодов в истории Российской империи — восстанию декабристов. Автор подробно исследует головоломную ситуацию, возникшую после смерти Александра I. Он предлагает свои решения загадочных ситуаций и труднообъяснимых поступков, отыскивает смысл и логику там, где они, казалось бы, отсутствуют. .
Известный петербургский писатель-историк приоткрывает завесу над «делом царевича Алексея», которое предшествовало событиям 1730 года, важнейшего периода русской истории, в котором обнаруживаются причины последующих исторических катаклизмов, захлестнувших Россию и разразившихся грандиозной катастрофой революции 1905 года. В это время у России появился шанс — выбрать конституционное правление и отказаться от самодержавия.12+ (Издание не рекомендуется детям младше 12 лет).В оформлении лицевой стороны обложки использована картина И.
История превращения двойного агента Иосифа Джугашвили в легендарного Сталина – одного из главных диктаторов XX века.