В поисках Дильмуна - [132]

Станет ли все это нашим уделом, зависит от многих обстоятельств — от дальнейшего доброжелательства правителей арабских государств Персидского залива и народов этих стран, где у нас теперь столько хороших друзей; от щедрости нефтяных компаний и других покровителей, как старых, так и новых; от университетов, коим надлежит готовить, и от музеев, коим надлежит вводить в свой штат новые поколения археологов-арабистов (может, возьмем на себя смелость пустить в оборот термин «дильмунологов»?).

С полдюжины дильмунских печатей изображают двух любителей пива, пьющих через соломинку из одного горшка, но на этой особенно выразительно показано удовольствие, которое они при этом получают. Мы подумываем о том, чтобы сделать этот рисунок гербом нашей экспедиции

И когда в один прекрасный день все будет сделано и последнее слово сказано, когда из раскопов поднимут последние корзины земли и поставят точку в последнем отчете, кто-нибудь спросит: какое это имеет значение? Если Дильмун вновь возник из мглы забвения, если мы можем шагать через порог, на который ступал царь Дильмуна — Упери, и взирать на крепостные стены, защищавшие торговый центр всех Индий, — какое это имеет значение? Разве так уж важно, кем были люди, на заре нашей истории проложившие торговые пути от Мелуххи до Макана, от Макана до Дильмуна, от Дильмуна до Шумера? Сам факт существования этих людей был забыт 2500 лет, и мир благополучно развивался, не ведая о своем неведении. Перед лицом утерянных томов истории человечества что значит одной главой больше или меньше?

Они ушли и не вернутся, эти отважные торговцы далекого прошлого, и ни лопата археолога, ни перо летописца не возродят корабли, некогда бороздившие голубые воды Персидского залива. Много ли проку людям древности — да и нам тоже — от того, что мы теперь кое-что знаем об их делах, знаем некоторые имена?

И все же, думается мне, Гильгамеш, искавший бессмертия в Дильмуне, и Ут-напиштим, обретший его там, одобрили бы наши труды и мою попытку рассказать о них.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Более двух десятилетий назад известный американский историк С. Н. Крамер писал, что «археологические исследования, проведенные за последнее столетие в Египте и на Ближнем Востоке, обнаружили такие сокровища духовной и материальной культуры, о каких и не подозревали предшествующие поколения ученых. Благодаря наследию древних цивилизаций, извлеченному из-под толщи песка и пыли, в результате расшифровки древних языков и восстановления давно утерянных и забытых литературных памятников наш исторический горизонт сразу расширился на много тысячелетий»[62]. И в этих словах нет никакого преувеличения. За сравнительно короткий срок археологи шагнули от времен, овеянных дымкой библейских преданий (конец II–I тысячелетия до н. э.), прямо к порогу первых городов и цивилизаций планеты (IV–III тысячелетия до н. э.).

Великие культуры Шумера, Аккада, Вавилона, Ассирии и Египта неизмеримо обогатили наши представления о прошлом человечества. Но и это было лишь ничтожной частью того, что когда-то существовало. Полевые исследования в данном регионе по-настоящему только еще разворачиваются: они требуют значительных материальных средств и усилий большого числа людей — рабочих и специалистов. Стоит ли поэтому удивляться, что почти каждый новый сезон археологических раскопок на Ближнем Востоке — этой общепризнанной колыбели человеческой культуры — приносит самые неожиданные результаты. Достаточно вспомнить в этой связи недавнее открытие на территории Сирии блестящей цивилизации Эблы — современницы и соперницы древнего Шумера[63].

Однако даже на фоне непрерывной цепи сенсационных находок и открытий успехи датской археологической экспедиции во главе с Джеффри Бибби, работавшей на восточном побережье Аравийского полуострова, выглядят по меньшей мере неординарно. Кувейт, Бахрейн, Катар, Саудовская Аравия, Абу-Даби и Оман — таковы географические рамки исследований датских ученых. От позднего палеолита до португальской колонизации аравийского побережья в XV–XVI вв. н. э. — таков временной диапазон этих работ.

Вся указанная территория до недавнего времени выглядела на археологической карте мира сплошным белым пятном. Ее история начиналась для большинства исследователей лишь с VII в. н. э. — с момента принятия арабами ислама и начала их широких завоевательных походов на север и на запад, в цветущие области древних земледельческих цивилизаций. О более ранних эпохах приходилось только гадать. Безводные пески, невыносимый зной и воинственные бедуины долго служили для Аравии надежной защитой от любых проникновений извне.

Между тем античные авторы — историки и географы Греции и Рима — оставили в своих трудах немало интересных сведений об упомянутых землях. Александр Македонский в IV в. до н. э выделил немалые силы для обследования Персидского залива и прилегающих к нему территорий. Греки хорошо знали о процветающих Сабейском и Манейском царствах на юге полуострова и о богатейшем портовом городе Герра, построенном на восточноаравийском побережье для торговли благовониями — миррой и ладаном — со странами Средиземноморья и Месопотамией. Баснословные богатства жителей этого города поражали современников. Один древнегреческий географ II в. до н. э. писал, что «двери, стены и крыши домов были инкрустированы здесь слоновой костью, золотом, серебром и драгоценными камнями». Точное местонахождение руин Герры пока остается неизвестным. Одни исследователи помещают ее в районе современного селения ал-Хубара в Бахрейне