В поисках Дильмуна - [130]

Надо сказать, что за пределами Египта в этом периоде рельефные изображения практически не были известны. Их нет в долине Инда, хотя Индия изобилует рельефами и петроглифами поздней поры; огромные каменные рельефы ассирийских царей в Месопотамии моложе на 2000 лет. Правда, мы обнаружили рельефы животных на облицовке гробниц Умм ан-Нара, но рельефы Бурайми были крупнее, выполнены лучше и куда разнообразнее. Вот два гепарда (или льва), терзающие газель; вот два смотрящих друг на друга орикса, а ниже их голов — два человека рука в руке; вот сексуальная сцена в индийском духе (не очень подходящий сюжет для гробницы, решили мы); вот человек ведет за уздечку ослика, на котором сидит другой человек… Последний сюжет Карен тотчас назвала «Бегство в Египет». Когда я покидал Бурайми, направляясь на Бахрейн, Эйвинд полным ходом делал с этих рельефов слепки из папье-маше.

В этом году мы не копали на Бахрейне. Но наконец-то' надзор над древностями Бахрейна был официально поручен министерству просвещения, и власти приступили к организации Управления древностей. По этому поводу меня пригласили, чтобы обсудить, когда и как мы возобновим работу. Интерес к изучению древних памятников, поумерившийся после смерти шейха Сульмана, который скончался шесть лет назад, снова заметно возрос.

Возвратившись с Бахрейна в Дахран, я застал отряд, приехавший из «Герры». На другой день нам предстоял бросок далеко, на юг — в Джабрин. Все было готово, и тут, за 12 часов до нашего выезда, нам преподнесли совершенно неожиданное открытие. И хотя мы еще толком не знали, чем оно обернется, это был тот самый случай, когда требовалось проявить гибкость. Мне вручили записку от школьной учительницы Грейс Бакхолдер, рьяной собирательницы древностей. Не заинтересует ли меня объект с кремневыми наконечниками стрел и расписной керамикой?

Войдя через 10 минут в комнату Грейс, я сразу увидел на столе ее находки. Два десятка черешковых наконечников стрел с заостренным назад пером и столько же других изделий из кремня — ножевидные пластины, скребки, шилья. Сверх того около 200 черепков зеленовато-желтой тонкостенной посуды с темно-коричневым геометрическим орнаментом. Я онемел, ибо эта находка превосходила все наши мечты, и мне внезапно стало ясно, к какому периоду относится нижний слой Тарута с его бесформенным желтоватым черепком и тремя кусками обработанного кремня. Грейс с волнением смотрела на меня, боясь, что я пожму плечами и скажу:

— Исламские.

Но… — с трудом вымолвил я, — но ведь это Убейд.

Около 5000 г. до н. э. на обширные заболоченные равнины в нижнем течении Тигра и Евфрата, где впоследствии возник Шумер, а еще позже Вавилония, пришли первые земледельческие племена[60]. Эти неолитические первопоселенцы делали сосуды из желтовато-зеленой глины и украшали их темно-коричневым геометрическим узором. Никто не знает, откуда они прибыли, — может, с юга, может, с востока. За 1000 с лишним лет они постепенно освоили Нижнюю Месопотамию, и их керамика распространилась в ранее заселенные области Северной Месопотамии; даже в Сирию. Культура этих племен носит наименование Эль-Убейд; ближайшее к Дах-рану (и древнейшее) поселение убейдской культуры находилось в 650 километрах к северу от него, в Эриду. И вот теперь такое поселение обнаружилось здесь, в Аравии.

Я сел, осмысливая это открытие. А Грейс уже рассказывала, что материал собран на поверхности невысокого холма среди дюн в полукилометре от берега, километрах в 100 к северу от Дахрана.

Я знал этот участок побережья. Как и здесь, где мы сейчас собрались, море там отделялось от суши чередой низких песчаных холмов, за которыми простирались обширные солончаки. Видимо, 6000–7000 лет назад, когда на месте солончаков плескалось море, эти холмы были островками. Тем временем Грейс продолжала свой рассказ. Ей не встретилось ничего похожего на строения, но она подобрала куски глиняной обмазки, одна сторона — гладкая, на другой — отпечаток пучков камыша. Грейс показала мне с полдюжины таких кусков, свидетельствующих, в каких домах жили аравийцы каменного века; они были во всем похожи на глиняную обмазку с отпечатками камыша, найденную на других убейдских объектах. Однако самый большой кусок кое-что добавил к этой информации: его гладкая сторона обросла ракушками.

— Ну да, — подтвердила Грейс, — я нашла его у самого подножия холма.

(Когда мы спустя две недели побывали там, Оле определил высоту места, где была найдена обмазка с ракушками. Четыре метра выше отметки уровня полной воды — убедительное доказательство того, что суша поднялась относительно моря.)

Все это оказалось исключительно важным. После открытия нами культуры Умм ан-Нара это была самая значительная изо всех аравийских находок, и она требовала немедленного исследования. Увы, нам все-таки недоставало гибкости, мы не могли ломать график. Вещи уложены, получено все необходимое для поездки в Джабрин. «Бобтэйлы» (на сей раз их насчитывалось два) уже выехали накануне, и мы не могли отозвать их назад, так как они не были оборудованы радиостанциями.

На другое утро мы тронулись в путь — 150 километров по дороге до оазиса Хуфуф плюс 400 километров по компасу через барханы и необозримые гравийные равнины. После ночевки (мы спали, завернувшись в одеяла, на земле подле грузовиков) покрыли еще 80 километров среди крутых эродированных холмов. Даже сотрудники Геологического управления считали такое путешествие относительно серьезным, хотя Джабрин для них представлял собой лишь остановку на маршруте до Руб-эль-Хали.