В поисках Человека - [120]

– Где мы? – спросила Плавтина.

– Менее чем в километре от отсека, где находится остров, – ответил он. – Не беспокойтесь, мы не потеряемся. Пойдем по следующей технической галерее.

– Меня беспокоит не ваша ориентация в пространстве, а то, почему поезд остановился.

– Из-за неминуемого столкновения.

Она широко раскрыла глаза, услышав, как он нейтральным тоном произносит такую страшную вещь.

– Возьмите меня за руку, – продолжал он, – и будьте готовы лечь на землю, если я вам прикажу.

Едва они обменялись этими словами, как вдалеке, в самом конце тоннеля, послышался гул – словно проснулся циклоп и теперь требовал, чтобы его накормили. Живо, как змея, Аттик повернулся, схватил Плавтину за руку и побежал, а шум за спиной становился все сильнее, словно чудовище приближалось, уже наступало им на пятки. Плавтина ускорила шаг, пытаясь поспеть за деймоном. Ноги у нее промокли. Она с удивлением взглянула на землю. Под ногами тонкой пеленой разливалась вода, продвигаясь вперед с куда большей скоростью и минуя их, подобно равнодушному приливу. За несколько секунд вода поднялась Плавтине до лодыжек. Грязная, серая, несущая вдаль бесформенные органические отбросы. В нос ударил запах йода от повисшей в воздухе мокрой взвеси – такой сильный, что Плавтине стало трудно дышать. А живот у нее свело от страха, потому что она поняла: по какой-то причине Корабль решил избавиться от моря, наполнявшего самый обширный из его отсеков.

А потом внезапно вода стремительно ушла, а Плавтину необъяснимо потянуло назад. Коридор превратился в крутой и скользкий спуск. Ее внутреннее ухо кричало, что это не нормально и что она сейчас упадет, а расстроенный желудок грозил вот-вот распрощаться с содержимым. Она оступилась, со всей безнадежной энергией уцепилась за Аттика и закричала от страха.

– Успокойтесь, модификаторы силы тяжести…

Конец его фразы потонул в оглушительном гуле, и вода вернулась – на сей раз сметая все на своем пути – и налетела с такой силой, что Плавтина поскользнулась; ее бросило вперед, туда, где теперь находился верх. Течение вырвало ее из объятий Аттика и понесло по поверхности все прибывающей воды, бурлящей и покрытой удушающей пеной. Плавтина упала, с усилием поднялась, выплевывая воду и кашляя, полуслепая – раз, десять раз… А море непрестанно поднималось, взбиралось вверх под неослабевающим давлением, швыряло ее одновременно во всех направлениях, словно огромная рука, которая трясла ее все сильнее и сильнее, в бешенстве из-за узости канала, в котором она оказалась. Это длилось целую вечность, сотканную из выматывающих усилий, пока одна из волн – хитрее других – не бросила ее головой в стену тоннеля.

XIV

Нос атакующего Корабля пришел в соприкосновение с правым боком «Транзитории». Видимая медлительность, с которой это происходило, объяснялась лишь огромными размерами обоих Кораблей. Началась катастрофа. Возопили крошечные Интеллекты, оказавшиеся в месте столкновения. Сотни их угасли куда раньше, чем механическое искривление передалось внутренним частям Корабля. Всех погруженных в составное сознание с размаху ударило волной боли.

Отон весь сжался, как нервная мышца, наполненная бешеной, отчаянной волей к выживанию. Он был слишком близок к цели, чтобы сейчас проиграть. Теперь нельзя сделать ни одного неверного шага, если он рассчитывает – против всякого ожидания – выбраться отсюда. В его сознании проносились сложные точечные диаграммы и рассеянные волны, которые захлестывали друг друга и расцвечивали ноэтическую структуру – людопсы и деймоны, перемешавшиеся в бою. Они выдержат удар. А вот Фотида парила в нерешительности, трепеща от очевидного страха. Он безжалостно затряс ее. Продолжайте действовать! Не ослабляйте усилий! Она снова добавила мощности во вторичные двигатели, выводя их за пределы безопасности в безнадежной попытке выровнять векторы обоих судов – пусть тут и там придется повредить сопла. Невозможно было усилить скорость настолько, чтобы обогнать Лакия. Но с каждой секундой дополнительного натиска их траектория искривлялась, а значит, уменьшался радиус столкновения. Возможно, достаточно отвоевать полградуса, чтобы все изменилось.

Потом до них дошла звуковая волна, порожденная столкновением, – невыносимый, чудовищный металлический скрежет, похожий на грохот дикого водопада, – не лязг металла о метал, но агония двух миров, которые воля глупого бога свела в смертельных объятиях. «Транзиторию» сминало – слой за слоем. Составное сознание захлебнулось под мощными ударами, порвалось в лохмотья; его нервные каналы в зоне столкновения обратились в ничто.

Деймоны не обращали на это внимания. Что до людопсов, их связь с составным сознанием поколебалась, а в уме вдруг забрезжила реальность физического уничтожения. Отон поспешил им навстречу, объял собственным присутствием, поднялся во весь рост, показывая им, как тонко преображается Корабль, чтобы поглотить обрушившуюся на него катастрофическую мощь. Смотрите же, Числом прошу! Их недоразвитые умы не могли охватить все детали колоссальной метаморфозы, которую «Транзитория» претерпевала по собственной воле, поэтому Отон объяснил им в двух словах.