В поисках Человека - [118]

– Один отряд – со мной!

Солдаты уже разбивались на маленькие группы. Ожидая, пока им отдадут приказ, они торопливо застегивали ремни на броне и снимали с предохранителей тяжелые ружья, щелкая хорошо смазанными механизмами.

Его лейтенанты присоединились к нему только через несколько минут – все, кроме Аристида, который остался с войсками и ждал его, уже полностью снарядившись.

– Враги будут брать нас на абордаж. Это автоматы, пленники Уз. Оставьте шлемы прозрачными: они не могут убивать таких существ, как мы. Однако быть совсем в этом уверенными нельзя. Аристид, возьмите один отряд и отправляйтесь на корму, навстречу Плавтине. Гистий, вы будете удерживать этот комплекс и обеспечивать тактическую координацию. Прикажите людям на острове перекрыть к нему всякий доступ. Диодорон, вы вместе с лучшими эпибатами окружите командный пункт и будете защищать жизнь Фотиды! Скажите ей приготовиться. Ее техникокуоны вооружены, пусть не задумываясь стреляют по любому, кто попытается напасть. Отправьте отряд ей навстречу. Возможно, она не станет целью врага, если тот сосредоточится на Интеллектах.

– А вы, мой господин, – прорычал Гистий, – вы куда направляетесь?

– Я? Я организую торжественную встречу.

* * *

Отон, потрясенный, смотрел, как Эврибиад исчезает из составного сознания. Людопес поддался панике. Отон задумался, что теперь делать. Кибернет был нужен ему в перестрелке. Однако у него имелись дела поважнее, чем гнаться за ним. Он покинул сознание Корабля, и его разум ринулся через оболочку прямо в Космос. Его сущность все более растягивалась, превращалась в тонкую нить, натянутую через тысячи километров, их разделявшие, с невозможной скоростью, на которую способны лишь фотоны. Потом он осторожно прощупал корпус Лакия в поисках точки проникновения.

Машина Лакия прекрасно отражала его натуру меткого и хладнокровного убийцы, всегда скрупулезного и разрушительного в бою: воинственные формы, напоминающие орла; фланги, похожие на готовые раскрыться крылья, нос в форме изогнутого клюва, которым удобно разрывать плоть. Они с Отоном прежде сражались вместе, водили каждый свою эскадру в обширные и не представляющие никакого интереса территории, позже ставшие Рубежом. Потом Лакий получил должность префекта претория, стал опорой тирании Нерона, и они с Отоном отдалились друг от друга. Когда сумасшедшего императора ловким маневром удалось свергнуть, Лакий, запоздало к ним присоединившийся – вернее, не оказавший сопротивления, – поспособствовал их предприятию, открыв заговорщикам двери Урбса. Благодаря этому начальник преторианцев получил место у самого трона. После Гальба изгнал Отона – слишком сильного, слишком популярного. А Лакий, присоединившись к Гальбе, стал таким образом Отону соперником. Но не из тех, кого презирают, – он оставался скорее тактиком, воином, как сам Отон, нежели придворным. Такие вырожденцы среди Интеллектов были редкостью.

Лакий! Поговорите со мной, безумец вы эдакий!

И Лакий ему ответил. С молниеносной скоростью они обменялись кодами идентификации и с помощью телеметрических настроек согласовали протоколы коммуникации. Потом создали нейтральную полосу в буферной памяти, чтобы избежать предательства с той или иной стороны.

Наконец они оказались лицом к лицу. С моря дул ураганный ветер, с яростью обрушиваясь на голый и обрывистый скалистый мыс, где они стояли. Темное небо с оливковым оттенком, какого Отон никогда не видел, отличалось от тысяч оттенков голубого изначальной планеты и от красноватой бледности ее младшей сестры. Где же Лакий нашел такую странность – и этот мелкий дождь, пахнущий залежалыми водорослями? Почему выбрал такой пейзаж, полный вспухших от гнили растений, которые собирались маленькими зловонными горками в каждом углублении скалы? Какое подспудное послание здесь крылось? Или это признак больного ума? Лакий сделал шаг вперед, и свет какой-то луны – слишком маленькой – разорвал облака и осветил его грубое, неотесанное лицо, прямую солдатскую осанку. В аватаре триумвира сохранялось что-то машинное, оставшееся от оригинала, – словно он никогда не желал ничего иного, только быть автоматом.

– Отон, какая приятная встреча.

– Хотел бы я, чтобы мы вели этот разговор при других обстоятельствах.

– В Урбсе вы не были так вежливы. Хотя, в ваше оправдание, уготованная нами встреча могла вас оттолкнуть.

Отон остался невозмутим и спокойно спросил:

– Лакий, что вы делаете?

Префект претория обратил взгляд к соленой и бурной бескрайности, словно искал там слова.

– Я знал, что вы доберетесь сюда, Отон. Если существует ошибка, которой я не совершу в отличие от Виния, так это недооценка противников. Его вы побеждали три раза. От меня вы не уйдете.

– Даже ценой вашей жизни?

Лакий кивнул.

– Почему?

– Потому, что вы не должны ступить на эту планету.

– Это я уже понял. Если вы боитесь, что я несу опасность Человеку…

– Вы ничего не поняли, – сухо оборвал его Интеллект. – Это Человека я боюсь. Человека, Отон, – не вас, не Виния, не варваров. Человека и того, что он может сделать с другим Человеком, и сотворить с космосом, если дать ему возможность.