В поисках Алибранди - [17]

— Ты тоже учишься в школе святого Антония? — поинтересовалась Ива из вежливости.

— Не-а. Я из школы Кука.

Ива, Джон и я смотрели друг на друга, молча кивая, будто сказано было достаточно. Джейкоб Кут казался поглощенным своими мыслями.

— Я пойду, — сказала Ива, взяла у Джона ключи и помахала нам на прощание.

Мы с Джоном продолжали смотреть друг на друга. Он, повернувшись спиной к Джейкобу, взял меня за руку и тихо признался:

— Хотел сегодня с тобой потанцевать. Собирался пригласить, но никак не мог решиться. И вечер закончился, прежде чем я успел это осознать.

Я посмотрела на его лицо, пусть и не столь привлекательное как у Джейкоба Кута, но очень искреннее и честное.

Он превосходно выглядел, в широких бежевых брюках и рубашке с узором из турецких огурцов, с зачесанными назад при помощи геля рыжими волосами и челкой. По сравнению с Джейкобом Кутом в черных джинсах, белой рубашке и чем-то похожим на школьный галстук, Джон выглядел на миллион долларов.

— Может, в другой раз, — сказала я.

Он кивнул и обернулся на Иву, дожидающуюся около машины.

— Хочешь, подвезу? Можем сначала завести Иву, а потом поехать выпить кофе.

Я взглянула на спину Джейкоба Кута, желая, чтобы Джон предложил это раньше.

Покачала головой, виновато пожав плечами.

— Меня уже предложили подвезти.

Джон наклонился и нежно поцеловал меня в щеку, выпустил мою руку и ушел. Какое-то время я смотрела ему вслед, пока не заметила, что Джейкоб Кут тоже уходит.

— Подожди, — закричала я, пытаясь нагнать его.

— Он тебе нравится или типа того?

— Он хороший парень.

— Да брось. Такого рода парни поступают в университет, а потом становятся геями, потому что это модно.

— Ты не прав, — огрызнулась я, — Джон Бартон очень умный, планирует учиться на юриста, как и я. Кстати, он сын Роберта Бартона.

— Он такой, пока живет дома, — язвительно бросил Джейкоб.

— Может, хватит грубить? Разве мама не научила тебя хорошим манерам?

— К твоему сведению, моя мать умерла.

Я остановилась, смущенная и пристыженная, не находя слов.

— Прости. Не стоило так говорить.

Он отмахнулся от извинений, позволил себя нагнать, и мы перешли Джордж-стрит в неположенном месте. Машины, сигналя, объезжали нас. Какие-то придурки крикнули из окна ругательства, Джейкоб помахал им.

— Друзья, — пояснил он.

— Очаровательно.

— Кстати, как тебя зовут? Знаю, что как-то длинно и мудрено.

В голове не укладывалось. Он кидался в меня яйцами, сидел рядом со мной на Мартин-плейс, танцевал семь танцев и даже не поинтересовался у кого-нибудь, как меня зовут!

— Джозефина Алибранди.

— А я Джейкоб Кут.

— О, так вот кто ты! — притворилась я неосведомленной. — Какая из машин твоя?

— А ты как думаешь?

Я обхватила себя руками, пытаясь согреться. Хотя дни по-прежнему оставались теплыми, ночью уже становилось прохладно, а я была в платье с короткими рукавами.

Осмотрев приблизительно десять машин поблизости, я перевела взгляд на Джейкоба и простонала:

— Только не говори, что у тебя фургон. Боже, следовало догадаться, что ты можешь водить нечто подобное. Моя репутация погублена.

— Не угадала, — сказал он, остановившись возле мотоцикла и облокотившись на него.

Я покачала головой, а Джейкоб медленно кивнул.

— Может, возьмем такси? Я заплачу, — с трудом сглотнув, предложила я.

Он открыл багажник и вытащил два шлема.

— Благодарю, но я в чудесном бархатном платье. Это мой лучший наряд, и, возможно, однажды он станет семейным достоянием. Как ты мог подумать, что я усядусь на мотоцикл в семейном достоянии?

— Бархат и байк? Можешь ввести новую моду.

— Мать меня убьет.

— Ей знать не обязательно. Высажу тебя за углом.

— Будь уверен, она узнает. Как думаешь, кому придется опознавать меня в морге?

— Садись на мотоцикл, — велел Джейкоб, напяливая шлем мне на голову.

— Отвернись. Плохо уже то, что вся Джордж-стрит сможет лицезреть мои трусики.

— А меня этой возможности лишаешь? — обиженно спросил он, отворачиваясь.

Я задрала платье и неловко уселась на мотоцикл.

— Готова?

— Только проверю, есть ли у меня в сумочке удостоверение личности. Не хочу, чтобы в больнице меня назвали Джейн Доу.

— Детка, ты с приветом, — тяжело вздохнул он, садясь на байк, и сорвался с места.

Я закричала. И кричала, не переставая, прямо ему в ухо, от Джордж-стрит до Бродвея. Плюс-минус пять светофоров, а это около пяти минут крика.

Когда на Бродвее мы остановились на красный, дожидаясь возможности повернуть на Глиб-пойнт-роуд, я, оказавшись у всех на виду, неловко заерзала. Ведь мы были беззащитны перед всеми этими странными людьми, которые уже за полночь ошивались поблизости. Любой мог подойти и опрокинуть нас. Я заметила, как в машине неподалеку на нас уставилась супружеская пара средних лет. Попыталась натянуть подол платья на колени, но все без толку. Вполне возможно, они говорили что-то вроде:

— Слава богу, на этом мотоцикле сидит не наша дочь.

Рядом с нами остановилась и стала сигналить машина, забитая парнями. Вроде я даже слышала как один из них среди прочего крикнул:

— Покажи ножки!

Мое лицо пылало от стыда. Будто весь мир смотрел на меня, а я даже не могла укрыться за стеклом машины. В глубине души я понимала, что кто-то в соседних машинах может знать бабушку, и эта история долетит до нее через итальянскую телефонную систему.