В погоне за утром - [15]

– Я хочу, чтоб вы поняли, сар, обо всем ЭТОМ я ничего не знаю – совсем ничего. Но было время, когда я кое-что повидал – раньше. Когда мой покойный муж, он был рядовой медицинской службы дома, на Тринидаде, Божья воля призывал нас в миссии – часто. Тогда был плохое время – на другом острове, далеко от нас – и разные люди уезжал, они бояться за свою жизнь, на Ямайку и Тринидад – куда могли, даже на Кубу. Мы их много видел вокруг миссий, мы стал все знать про их жизнь. Бедные люди, горькие люди с плохой кровью, они должны платить долги; эта Вещь продолжался… – женщина поежилась, словно от одной мысли об этом ей становилось не по себе. – Работа дьявола. ОБЕЙЯ. УАНГА, так они называл это в своем страхе. Мы воевать с ней, как могли, любовью, но были такие люди – они слишком далеко зашел в темноту, чтобы видеть свет. Там мы видел, как делают вещи… как здесь. Правда, даже тогда – не такие плохие. Я не помнил знаки, сначала… нет, пока…

Она глубоко и судорожно вздохнула и показала на отвратительное пятно из крови и перьев на моем экране:

– Хотите знать, что есть ОБЕЙЯ? Вот это – там – ОБЕЙЯ. Вы это взять и сжечь.

– Буду рад, – сказал Барри, несколько неуверенным тоном. – Но что же это?

– Это плохо – вам надо знать еще? О'кей. Это называть «силь-дон-педро», а что это значит, я знаю не больше вашего и не хочу знать – никогда. Иногда его пользуют МАЗАНЧА, иногда – ЗОБОП или ВЛИНБЛИНДИНГ. Пользуют с этими знаками и не для хороших дел. И это все, что я вам скажу, потому что это все, что я знаю.

– Погодите минутку, – поспешно сказал полицейский. – Должен ли я понимать?..

Не обращая на него внимания, миссис Макзи повернулась к Барри:

– А теперь, сэр, извините меня, пожалуйста, но тут куча работы, а я всех задерживал.

С невозмутимым спокойствием она повернулась и снова удалилась. Полицейский дернулся ей вслед, но не сделал попытки задержать ее. Вместо этого он обернулся к Дэйву.

– Что все это значит, черт побери? Она что, пыталась сказать мне, что это сделали эти – как там она их назвала? Эти типы – беженцы? И откуда, кстати, были эти беженцы?

– В этом-то вся и соль, – отозвался Дэйв, наслаждаясь, как вампир. – Вы спрашиваете меня – похоже, что этот погром нам учинил кто-то из вест-индских бродяг, откуда-то с Саут-стрит.

– Из Вест-Индии? – Барри заморгал. – Но почему Вест-Индия?

– Ну, я не думаю, что в городе так уж много гаитян, – а ты?

– ГАИТЯН?

– Вы же слышали, что сказала дама. Вот откуда приезжали беженцы. Со счастливого маленького острова Гаити. А ОБЕЙЯ – это просто местное название для дел, в которых ни один уважающий себя житель Тринидада не пожелает быть замешанным – он скорее умрет, простите мне это выражение. Однако в тех местах они гораздо больше распространены.

Полицейский захлопнул свою записную книжку и перетянул ее резинкой:

– Для меня это китайская грамота – все равно, что компьютеры… Да. Что ж, это все-таки ниточка, я полагаю. Я не думаю, чтобы мы в последнее время наступали на пятки кому-то из Вест-Индии, сэр, верно? Никаких случаев с Бюро по расовым отношениям?

Все расхохотались. Конечно, таких случаев у нас не было. Мы были респектабельной компанией, и наш бизнес был международным. У нас были высокие стандарты, и необычное или экзотическое происхождение считалось плюсом, так что мы нанимали людей откуда угодно и могли проводить дискриминацию в каких угодно отношениях, но только не в расовом. Единственным служащим, замешанным за последнее время в каких-либо скандалах, похоже, был я. И я никоим образом не собирался упоминать об этом, уж во всяком случае, не о случае, в реальности которого я сам не был уверен. Даже если это произошло в действительности, те здоровенные громилы, во всяком случае, были не из Вест-Индии.

Однако они были грабителями. Или замешаны в чем-то незаконном, причем в таком, что, не раздумывая, готовы были пожертвовать ради этого жизнью. Здесь был какой-то мотив, который не сразу бросался в глаза… не больше, чем в случае с нашей конторой. Полиция явно собиралась списать его как работу пьяниц, наркоманов или подростков, которые просто случайно на нас наткнулись, не нашли ничего стоящего, чтобы украсть, и в отместку разгромили весь офис. Они будут держать ухо востро, но…

Этого я принять не мог. Глодавшая меня тревога становилась все сильнее, темнее, крепко вцепившись в меня и следуя по пятам. Она маячила за всеми моими мыслями, хотя оставшаяся часть дня должна была прогнать ее – день был суматошный, но ободряющий. Наш офис заполнило что-то вроде маленькой весны, когда воздух стал сосновым и острым от дезинфектантов, затем – пьянящим и цветочным – от ароматизированного полироля, и, наконец, – прохладным, чистым и нейтральным, когда включился кондиционер; где-то на заднем плане жизнерадостно трещали телефоны, как яркие насекомые, жужжали и стрекотали принтеры, восстанавливая нашу отчетность в твердые копии. Нормальная жизнь распускалась, как нетерпеливый росток, наливалась и расцветала в обычный статус-кво, яркий, как подсолнечник. Ее ровная скорость была, пугающей, это было так, словно мы смотрели быстротекущий фильм; у нас здесь был хорошо отлаженный бизнес и компетентная рабочая сила. Это должно было ободрить меня. Но не ободрило.