– А знаешь, Стив, – сказал Джип в тот вечер, когда волки дали деру, а он повел меня к Ле Стрижу, – этот мир куда шире, чем представляет себе большинство людей. Они судорожно цепляются за то, что им понятно, за этот прочный центр, где все до смерти скучно и предсказуемо. Где в каждой минуте – ровно шестьдесят секунд, и часы текут незаметно от колыбели до гробовой доски. Это я о Сердцевине. Но здесь, на Спирали, у самого Края, все по-другому. Все движется, Стив, и во времени, и в пространстве. И берега здешние омываются не одним, а великим множеством потоков. Рано или поздно каждому суждено омочить ноги в одном из них – и перед ним откроются бескрайние дали! Некоторые ломаются и, потихоньку ускользнув, обо всем забывают, но есть и такие, кто делает еще шаг вперед, кто решается пересечь эти холодные безбрежные воды. Из такого Порта, как этот, где прибытия и отправления за многие века оставили зарубку на теле времени, они разлетаются по всем уголкам бескрайнего мира. О боже, боже, как же он широк! И знаешь что, Стив? Абсолютно все эти уголки – места особенные. Места бывшие и будущие, места, которые не существовали никогда и нигде, кроме как в воображении, их породившем. Места эти разбросаны по всей вашей реальности – призраки прошлого, легенды и сказания, свидетельства того, что могло когда-то случиться и все еще может произойти. Они то и дело вступают во взаимодействие с реальностью. Ты можешь всю жизнь потратить на поиски – но даже намека на их существование не обнаружишь. Однако если уж научишься, то это будет получаться у тебя в мгновение ока. Там, к западу от заката и к востоку от восхода луны, на бескрайних просторах раскинулись Саргассово море и Моряцкий Рай [2], там лежат Кладбище Слонов, страна Эльдорадо и империя Пресвитера Иоанна. [3] Все, что сохранилось в сознании и памяти людей, – богатства, красоты, опасности и, возможно, многое другое. Но призраки ли они, Стив, или же реальность лишь их призрак?
Я не знал, что ему ответить. И до сих пор не знаю.
Водитель ударил по тормозам. Машину занесло, и, как в замедленной съемке, бутылка, пролетев мимо, разбилась вдребезги на и без того искореженной мостовой. Пламени не было, только брызнуло во все стороны темное пиво. Сегодня нам повезло больше, чем многим другим.
Лутц что-то прокричал, высунувшись из окна машины, но вооруженные полицейские, стоявшие в оцеплении у отеля, уже ринулись к небольшой кучке юнцов, которые бросились врассыпную, рыча по-звериному и швыряясь всем, что попадало под руку. Они размахивали обрывками транспаранта, древко которого использовали явно по другому назначению. Я разобрал только часть лозунга – что-то вроде… RAUS! [4]
Наверное, лозунг начинался со слов Capitalisten [5] или Juden [6]; их опять начали в открытую отождествлять. Пробегая мимо машины, разбушевавшиеся юнцы пинали ее ногами, молотили кулаками по крыше, плевали в окна. Передо мной мелькали тупые, грубые лица, по-тюремному наголо остриженные головы, выпученные глаза, рты, перекошенные воплем ненависти. И все они были какие-то одинаковые, будто безумие наложило некий общий отпечаток и на их внешность. Лутц недовольно фыркнул и тяжело откинулся на спинку сиденья, обеими руками пригладив гриву седых волос.
– 'S tut mir leid [7], Стивен, – пробасил он. – Эти гориллы не отдают себе отчета, в кого кидаются всякой дрянью!
Я не стал высказывать предположение о том, что, знай они это, их действия носили бы куда более упорядоченный и направленный характер. Барон Лутц фон Амернинген был несколько преувеличенного мнения о важности собственной персоны и вряд ли оценил бы мое замечание. Кроме того, после успешной презентации он пребывал в благодушном состоянии. Поэтому сказать ему сейчас такое – было все равно что проткнуть воздушный шарик на глазах у ребенка. Портье отеля распахнул дверцу машины, и Лутц легко выпрыгнул вслед за мной. Он обхватил мои поникшие плечи своей огромной ручищей, и мне в лицо пахнуло кисловатым запахом «Дом Периньон» – на фуршет после презентации не поскупились.
– Может, все-таки пойдешь со мной? Сыграем партию-другую в теннис, погреемся в сауне, пропустим по стаканчику…
– Спасибо, Лутц, но у меня еще кой-какие дела остались…
– Тогда попозже вечером! Ведь такой крепкий молодой парень, как ты, не будет сидеть и киснуть у себя в номере? Я понимаю, ты сейчас чувствуешь себя усталым, но это сказывается напряжение. Тебе необходимо расшлабитъся , дружище!
Лутц говорил по-английски так хорошо, что мог бы запросто избавиться от акцента. Как я понимаю, он этого не делал намеренно – разыгрывал из себя этакого Эриха фон Штрогейма. [8]
– Посмотри на меня – я на десять лет старше, а выглешу ничуть не хуже тебя. Я просто не раскисаю, я все время в центре событий! Вечеринки, приемы, рауты! Только так можно сохранить молодость! И сегодня вечером я как раз устраиваю одно из моих маленьких торжеств! – Он довольно хихикнул и протянул мне твердый белый конверт. – Ты еще ни на одном не бывал, так ведь? Вот и просветишься!
– Лутц, это… ужасно мило с твоей стороны, – произнес я немного удивленно. Конечно, я не мог не знать о
