В погоне за тайной века - [15]

Отто Коцебу подарил предводителям эскимосов по паре ножниц. Узнав, что с помощью этих удивительных подарков можно стричь волосы, они пришли в восторг. Отто Евстафьевич со своей стороны был также немало удивлен, убедившись, что эскимосы, как и другие народы, употребляют табак. Он решил, что табак, ножи и другие товары русского происхождения, которые они заметили у местных жителей, эскимосы получают в обмен на меха от жителей Чукотки.

Коцебу писал об этой встрече: «Американцы сии, вероятно, в первый раз только видели европейцев, и взаимно осматривали друг друга с большим любопытством. Они несколько выше среднего роста, крепкого сложения и вида здорового; все движения их весьма живы; они, кажется, склонны к шуткам и имеют вид необузданности, но не глупости; лица их… отличаются маленькими глазами и выпуклыми скулами; по обеим сторонам рта они имеют дыры, в которых носят моржовые кости, украшенные бисером… Длинные волосы лежат на плечах, но макушка острижена весьма коротко, голова и уши украшены бисером. Одежда их составлена из кож на покрой так называемой камчатской парки, с тем только различием, что она опускается до ступней, а здесь едва прикрывает колени; сверх того, они носят длинные шаровары и маленькие полусапожки из тюленьей кожи».[49]

Чудо природы

В семь часов вечера 1 августа 1816 года Коцебу расстается с эскимосами и направляется проливом на восток. Он уверен, что в его жизни наступает самый решительный час, что он накануне великого открытия. Отто Евстафьевич жалеет, что не может понять ни одного слова из разговора эскимосов. Но ему кажется, что они знаками подтверждают его надежду на то, что он стоит у врат Северо-Западного прохода. Он еще раз определяет течение. Оно направлено к северо-востоку и имеет скорость около мили в час. Следовательно, углубление в материке имеет выход в океан. Уже давно отстали от «Рюрика» эскимосские байдары. Коцебу все чаще и чаще приказывает бросать лот. Чем дальше в пролив уходит бриг, тем значительнее увеличивается глубина. И с каждым новым футом лотлиня, уходящего в морскую пучину, все возрастает и крепнет надежда. Отто Евстафьевич в продолжение всей ночи не оставляет палубы. Он с нетерпением ждет утра. Как только заря прогоняет недолгие полярные летние сумерки, Коцебу, не скрывая своего нетерпения, посылает самого ловкого и смелого матроса на марс. Несколько мгновений, в течение которых марсовой поднимается на мачту, кажутся ему долгими часами… От слов, которые сейчас произнесет матрос, зависит судьба его великой надежды. Сбудется ли она или разобьется вдребезги… Победную весть приносит матрос. На востоке ничего не видно, кроме серо-зеленоватых волн. Только на севере по-прежнему возвышаются высокие, убранные снегом горы, а на юге виднеется низкий, еле заметный берег.

Последние сомнения исчезают. Отто Коцебу окончательно уверовал в то, что он «находится действительно в широком проходе». Радость командира разделяют и ученые, и матросы. Впереди к востоку расстилается открытое море — начало великого пути из Тихого океана в Атлантический.

В эти солнечные утренние часы 2 августа ни Отто Коцебу, ни его помощник Глеб Шишмарев, ни Иван Эшшольц, ни Адальберт Шамиссо не подозревают о том, как жестоко они обманулись.

Между тем уже вечером появились тревожные признаки. Берега пролива начали сужаться; суша виднелась во многих местах. На юге появились горы. Они распространялись к востоку, как будто стремясь слиться с горной цепью на севере. Но пока еще их, вероятно, разделяла открытая вода… Именно к этому месту Коцебу направил свой корабль. Ему не хотелось признаваться в своей ошибке. Он надеялся, что между горными хребтами существует пролив, которым он проникнет в океан.

Всю ночь плыли на восток. Утро выдалось серое. Небо плотно закрывали тучи. Над водой держалась дымка. Трудно было определиться. И как ни хотелось Отто Евстафьевичу проникнуть дальше к востоку, ему пришлось отдать якорь. Несколько томительных часов он провел в бездействии, ожидая, когда улучшится погода…

К полудню 3 августа ветер разогнал тучи. Выглянуло солнце. Засверкали верхушки волн. На востоке, недалеко от корабля, ясно обозначился пролив шириной около 10 верст, окруженный с севера и юга утесистыми берегами.

«Мы еще не оставляли надежды открыть проход в Ледовитое море, тем более, что этот пролив, по-видимому, сливался с горизонтом», — писал Коцебу в своем дневнике.

Он снова пустился в путь. Через несколько часов корабль был в проливе. На юге, у входа в него, виднелся небольшой остров. На север, до самого горизонта, простиралось открытое море. Коцебу послал нескольких матросов на шлюпке промерить глубины. Они оказались чрезвычайно малыми. Это известие было для Отто Евстафьевича жестоким ударом. Мечты его об открытии прохода в Ледовитый океан рушились…

«К большому нашему сожалению, мы уверились, что находимся не в проливе, а в обширном зунде…», — писал Коцебу.[50]

Он решил дать отдых команде, а самому вместе с Шамиссо и Эшшольцем заняться исследованием только что открытого острова.

Хотя проход в Ледовитое море еще не открыт, Коцебу отдает себе отчет, что экспедиции удалось совершить выдающееся географическое открытие. На воду снова спускаются шлюпки. Коцебу спешит высадиться на неведомый остров, которому он присваивает имя своего ученого спутника Адальберта Шамиссо, увековечивая тем самым на карте мира его заслуги перед наукой.