В подземелье я пойду, там свой level подниму I - [7]

Я понимал, что уже брежу. Но в голове у меня было пусто. Мне было плевать. Я просто проводил последние минуты, а то и секунды своей жизни так, как хотел бы провести. С насмешкой и ухмылкой. Не визжа о том, что хочу выжить. Не сожалея ни о чем. Просто, будучи собой, показывать свой настоящий характер.

Еще несколько минут гордый белый обезьян избивал паука. Если судить по этому факту, нельзя с уверенностью сказать, что один из них был Боссом, а второй нет. Они были примерно равны, просто горилла смогла подобраться к пауку на ближние дистанции, и схватить. Будь все иначе сражение наверняка проходило бы совсем по другому сценарию, и победитель не был бы определен.

Возможно даже, что именно я послужил этому причиной. Маловероятно, конечно, но подобные мысли меня немного ободряют. Да и шанс что паучиха так замечталась о том, что будет со мной делать, что совсем перестал следить за происходящим вокруг все еще есть.

Пусть и остатками сознания, я все еще продолжал отмечать подобные вещи и анализировать ситуацию даже в такой ситуации. Быть мной – это диагноз.

— Хороший мальчик. Подойди к дяде, и я дам тебе конфетку. — хмыкнул я, когда поверженный паук лежал на земле, без четырех своих конечностей, почти весь избитый в кашу. На обезьяне также было несколько царапин, но совсем не опасных. — Или ты, все же, хороший парень, и отпустишь меня?

Мне не ответили. Вместо этого победитель сделал шаг в мою сторону. За первым и второй. А там и третий. По его ауре можно было легко понять, что он хочет меня убить.

Я зевнул. Спать что-то хочется. Сколько я тут уже кровью истекаю? Зелье конечно замедлило сей процесс, иначе бы я уже раз десять погиб. Но не кровоточить отрубленные конечности не могут.

— Горил-оссан, нет! Твоя мечта стать чемпионом! — как можно более драматично закричал я.

Паук не умер. Этот факт не ожидал ни я, ни уж тем более обезьян. Посему, когда паук сомкнул свои оставшиеся ножки на теле моего фаворита, удивились мы с ним вместе.

Правда, выжил паучок ненадолго. После этого удары посыпались на него с удвоенной силой и скоростью, каждый из которых заставлял все вокруг трястись. Ударов двести, наверное, успел сделать обезьян, прежде чем замедлиться. И где-то еще пятьдесят, прежде чем замереть окончательно.

Если после прошлого раза паучка было бы просто сложно распознать, то теперь его тело буквально было избито до жидкого состояния. Мне даже жалко стало мою несостоявшуюся женщину. Совсем ненадолго, и я в этом никогда не сознаюсь, но чувство что такого я ей не желал у меня появилось.

Следом как Обезьян остановился, он упал. Я честно ждал пока победитель встанет. Аж целых три секунды лежал на месте. Но когда понял, что вроде не двигается, все же решил проверить.

Сначала подполз к нему, и посмотрел в его глаза. Вроде живой. Даже моргает, причем, весьма активно. И зло так зыркает на меня. Мне аж страшно стало.

Отполз к ножке паука. Вряд ли что еще этого обезьян-куна возьмет, да и этим не факт что я смогу своими силенками проткнуть его шкуру. Ну хоть какое-то орудие убиения буйного монстра. Из четырех конечностей с утра, у меня осталась только одна, и, к счастью, это была рука, пусть и левая. Даже не представляю, как я должен был бы добивать обезьяна ногой. Забить до смерти, что ли? Ага, так и представляю, как лежу рядом с ним, и пытаюсь из такого положения бить его ножкой. Или прыгаю на тушу единственной оставшейся конечностью.

— Прости меня, горил-оссан, из-за меня твоей дочери не проведут операцию. — с этими словами я засунул ему острие ноги паука в глазницу, и надавил.

Как ни странно, даже моих нынешних сил хватило, чтобы эта острая штука прошла сантиметров на двадцать вглубь. В процессе я почувствовал, как воздух вокруг монстра задрожал от давления и мощи. Обезьян пытался подняться, и силы у него явно не кончились. Но он просто не мог. Может последней атакой женщина чье сердце я завоевал своей красотой в него впрыснули яд, или что-то еще, я не знаю. Да и не особо меня это интересовало.

— «Поздравляю! Лабиринт SSS пройден!» — раздался громогласный голос по всему подземелью. Он немного напоминал таковой у «программ» на автоответчиках.

— Хе-хе-хе... — засмеялся я. — Аха-ха-ха! — смех мой с каждой секундой становился все сильнее и сильнее. Вскоре он стал граничить между истерикой и безумием. — Я только что спас мир! Выкусите, мать вашу! Я, слабейший в мире, спас гребанный мир! Да уж, у судьбы ужасное чувство юмора…

Я не мог остановиться. Я чувствовал себя так… странно. Да я крут, мать вашу!

Я не помню сколько я так и лежал, содрогаясь в хохоте. Мои шансы выжить были весьма скудны. После зачистки подземелье исчезает через двадцать четыре часа. А я уже чудом держусь в сознании.

Напоследок я решил взглянуть на «приз» за прохождение такого рода подземелья. В первую секунду, я даже обомлел, но вовсе не из-за ценности данного предмета. Просто, я посчитал странную жидкость в колбе что сейчас парила в воздухе под сияние золотистого света медом. Ну а что? В колбе. Цвет тоже подходит. Меня можно понять!

А еще у меня мысли были странными. Например, сейчас я думал об утреннем разговоре с Гаврилом. У меня ведь действительно давно не было свидания, и, что хуже, полноценных отношений вообще не припомню. Все брезговал, да привередничал. Был у меня ряд критериев, которым очень трудно соответствовать. А я ведь и сам не сахар.