В паутине - [96]
И надо же было так влипнуть! На пустом берегу, в сгущающейся темноте ноябрьского вечера, в преддверии шторма. Ему не выжить. Он умрет от сердечного приступа, не дотянув до утра, как старый капитан Джобби, который пытался пьяным пройти через калитку и застрял в ней.
Никто не увидит его, кричать бесполезно. Впереди и позади лишь изгиб туманной бухты, очерченный другим мысом. Ни дома, ни человека поблизости. Но все же Большой Сэм закричал из последних сил.
— Не лучше ли спеть, чем издавать такие звуки? — поинтересовался Маленький Сэм, выглядывая из-за огромного валуна.
Большой Сэм уставился на знакомый паучий нос и огромные усы. Надо же случиться, что из всех, кто живет на Реке и в Бухте, в таком положении его застал именно Маленький Сэм! Какого черта он бродит здесь в штормовой вечер в миле от дома?
— Я и не собирался петь, чтобы никого не беспокоить, — саркастически ответил Большой Сэм. — Просто хотел наполнить легкие воздухом.
— Почему же ты не вылезаешь? — издевательски спросил Маленький Сэм, выходя из-за валуна.
— Потому что не могу, — зло сказал Большой Сэм. — Послушай, Самюэль Дарк, мы с тобой не друзья, но я же человек, не так ли?
— Бывают минуты, когда я замечаю в тебе что-то такое, — заключил Маленький Сэм, спокойно усаживаясь на валун.
— Тогда, во имя человечности, помоги мне выбраться.
— Не знаю, смогу ли, — с сомнением произнес Маленький Сэм. — Сдается мне, единственный способ вызволить тебя — тащить за ноги, а мне не перебраться через скалу на ту сторону.
— Ты можешь хорошенько взять меня за плечи или за куртку и тащить вперед. Если посильнее потянешь. Я не могу высвободить руки, чтобы выбраться.
— И я не знаю, стану ли, — продолжал Маленький Сэм, словно не слыша.
— Ты… не… станешь? Ты смеешь заявлять, что оставишь меня умирать здесь в такую ночь? Ну, Сэм Дарк…
— Нет, у меня нет такой цели. Ты сам будешь виноват, если останешься. Но если я тебя вытащу, тебе придется продемонстрировать свой здравый смысл. Ты вернешься домой и будешь вести себя, как подобает?
— Если хочешь, чтобы я вернулся, ты знаешь, что должен сделать, — прохрипел Большой Сэм. — Выбросить свою Девицу.
— Аврора останется, — отрезал Маленький Сэм.
— Тогда я тоже останусь, — столь же кратко повторил Большой Сэм, отчасти потому, что у него не хватало дыхания, чтобы говорить.
Маленький Сэм достал трубку и принялся разжигать ее.
— Даю тебе несколько минут, чтобы подумать, прежде чем я уйду. Я не намерен торчать здесь в этой сырости. Не знаю, как такой дряхлый критикан, как ты, переживет эту ночь. В любом случае, ты поймешь, что чувствует бедняга верблюд, когда пытается пролезть через игольное ушко.
— И ты называешь себя христианином? — усмехнулся Большой Сэм.
— Не надо раздражаться. Это вопрос не религии, а здравого смысла, — ответил Маленький Сэм.
Большой Сэм сделал отчаянную попытку выбраться, но не продвинулся ни на дюйм в мрачной красной скале.
— У тебя может случиться спазм сосудов, — предостерег Маленький Сэм. — Видел бы ты себя, с этими рыжими усами, свисающими из дыры. И полагаю, со всем остальным с другой стороны. Прекрасное зрелище для прохожих. Не то, чтобы кто-то ходил тут в такую ночь. Но если ты доживешь до утра, я приведу Принца Дарка покусать тебя за ноги. Будь разумен, Сэмми. У меня гороховый суп на ужин… горячий гороховый суп.
— Иди к дьяволу со своим супом, — сказал Большой Сэм.
Наступило молчание, Большой Сэм думал. Он обнаружил свои ноги, потому что холод начал ласково пощипывать их. Скала вокруг была холодна как железо. Начинался дождь, и поднимался ветер. Волны разбивались о берег. К утру он умрет или лишится дара речи.
Но как горько уступать Маленькому Сэму и этой белой голой девке на полке возле часов. Большой Сэм попытался вырвать хоть чуть-чуть достоинства из пасти поражения.
— Если я вернусь, ты обещаешь не жениться на этой толстой вдове?
Маленький Сэм постарался не показать своего триумфа.
— Я ничего не обещаю… но не собираюсь жениться ни на какой вдове, будь она хоть толстой, хоть худой.
— Так значит, она не получит тебя.
— У нее не было ни единого шанса получить меня или не получить. Я не намерен заключать контракт с домом Терлицик, с девицей или вдовой. Ну, так я пошел домой есть суп. Идешь, Сэмми?
Большой Сэм издал вздох, отчасти мучительный, отчасти капитуляционный. Жизнь так непроста. Он побежден.
— Вытащи меня из этой проклятой дыры, — кисло сказал он, — и мне будет все равно, сколько голых девиц ты соберешь вокруг себя.
— Одной достаточно, — ответил Маленький Сэм.
Он сгреб Большого Сэма за куртку и решительно рванул. Большой Сэм взвыл. Он не сомневался, что его ноги оторвались от туловища. Лишь встав на скале рядом с Большим Сэмом, он обнаружил, что они все еще прикреплены к телу.
— Отожми свои усы и поспешим, — сказал Маленький Сэм. — Боюсь, суп выкипит. Он стоит у плиты.
Как уютно было в доме, когда дождь хлестал снаружи под глухое мычание залива. Печь мурлыкала рифмами бука и клена, а Горчица вылизывала свою чудесную семейку.
Большой Сэм издал глубокий удовлетворенный вздох. Им с Маленьким Сэмом было о чем поговорить, что обсудить со спокойной отстраненностью живущих на краю клана. Какое имя содержалось в письме, съеденном свиньей Дэнди. Загадочное чудо исцеления Лоусона Дарка. Конец долгого дурного настроения Джоселин Дарк. Свадьбу Питера и Донны и расходы, что понес Утопленник Джон. Все, что произошло и не произошло в клане, благодаря кувшину тети Бекки. И поразительную байку про черного кота Уолтера Дарка, который, упав в бидон с бензином, выбрался оттуда белым.
«Энн из Зелёных Крыш» – один из самых известных романов канадской писательницы Люси Монтгомери (англ. Lucy Montgomery, 1874-1942). *** Марилла и Мэтью Касберт из Грингейбла, что на острове Принца Эдуарда, решают усыновить мальчика из приюта. Но по непредвиденному стечению обстоятельств к ним попадает девочка Энн Ширли. Другими выдающимися произведениями Л. Монтгомери являются «История девочки», «Золотая дорога», «Энн с острова Принца Эдуарда», «Энн и Дом Мечты» и «Эмили из Молодого месяца». Люси Монтгомери опубликовала более ста рассказов в газетах «Кроникл» и «Эхо», прежде чем вернулась к своему давнему замыслу, книге о рыжеволосой девочке и ее друзьях.
Героине романа Валенси Стирлинг 29 лет, она не замужем, никогда не была влюблена и не получала брачного предложения. Проводя свою жизнь в тени властной матери и назойливых родственников, она находит единственное утешение в «запретных» книгах Джона Фостера и мечтах о Голубом замке, где все ее желания сбудутся и она сможет быть сама собой. Получив шокирующее известие от доктора, Валенси восстает против правил семьи и обретает удивительный новый мир, полный любви и приключений, мир, далеко превосходящий ее мечты.
Канада начала XX века… Позади студенческие годы, и «Аня с острова Принца Эдуарда» становится «Аней из Шумящих Тополей», директрисой средней школы в маленьком городке. С тех пор как ее руку украшает скромное «колечко невесты», она очень интересуется сердечными делами других люден и радуется тому, что так много счастья на свете. И снова поворот на дороге, а за ним — свадьба и свой «Дом Мечты». Всем грустно, что она уезжает. Но разве не было бы ужасно знать, что их радует ее отъезд или что им не будет чуточку не хватать ее, когда она уедет?
Во втором романе мы снова встречаемся с Энн, ей уже шестнадцать. Это очаровательная девушка с сияющими серыми глазами, но рыжие волосы по-прежнему доставляют ей массу неприятностей. Вскоре она становится школьной учительницей, а в Грингейбле появляются еще двое ребятишек из приюта.
Канада конца XIX века… Восемнадцатилетняя сельская учительница, «Аня из Авонлеи», становится «Аней с острова Принца Эдуарда», студенткой университета. Увлекательное соперничество в учебе, дружба, веселые развлечения, все раздвигающиеся горизонты и новые интересы — как много в мире всего, чем можно восхищаться и чему радоваться! Университетский опыт учит смотреть на каждое препятствие как на предзнаменование победы и считать юмор самой пикантной приправой на пиру существования. Но девичьим мечтам о тайне любви предстоит испытание реальностью: встреча с «темноглазым идеалом» едва не приводит к тому, что Аня принимает за любовь свое приукрашенное воображением поверхностное увлечение.
Канада начала XX века… На берегу красивейшей гавани острова Принца Эдуарда стоит старый домик с очень романтичной историей. Он становится «Домом Мечты» — исполнением сокровенных желаний счастливой двадцатипятилетней новобрачной. Жизнь с избранником сердца — счастливая жизнь, хотя ни один дом — будь то дворец или маленький «Дом Мечты» — не может наглухо закрыться от горя. Радость и страдание, рождение и смерть делают стены маленького домика священными для Ани.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.