В паутине дней - [47]

– Вам не придется беспокоиться о неприятностях от Руа, если это касается меня, – сказала я.

– Я и не собираюсь беспокоиться. Но я этого не допущу.

– Вы собираетесь изображать ревнивого мужа? – спросила я как можно беспечнее, пытаясь перевести в шутку эту сцену, которая мне показалась пошлой.

Но в его словах не было ответного миролюбия:

– Ревность тут ни при чем. Я не позволю себя дурачить.

Он не спеша повернулся к карточному столику. Я повернулась на каблуках и вышла из комнаты. Его голос догнал меня на ступеньках винтовой башенной лестницы.

– Пусть Марго принесет мне поднос с ужином, – крикнул он, – и бутылку бренди.

Спускаясь вниз, я думала, кто же мог видеть меня и Руа. Кто это поспешил доложить новость Сент-Клеру? Я также подумала, что, возможно, вообще за каждым моим шагом шпионят и сообщают ему, и не считает ли Сент-Клер, что он вправе судить обо всех моих действиях и по малейшему поводу навязывать мне свою волю. "В таком случае, – криво усмехнулась я, – ему придется понять, что я не собираюсь никому уступать и сдаваться, как сдалась Лорели".

Я проходила через нижний зал на кухню – сказать Марго насчет подноса с ужином. В это время большие часы, что стояли там, пробили шесть. Меня вдруг осенила мысль, что ровно сутки прошли с тех пор, как я стояла в гостиной и услышала сообщение, "протянутое" Сент-Клером: "Мисс Сноу и я поженились сегодня". Только сутки.

Глава XII

Рассвет следующего утра застал меня уже одетой и на пути к хлопковому полю, так как я велела Шему сразу же начать подготовку полей к пахоте. Я хотела узнать, справится ли он, хотя капитан Пик высоко отзывался о нем – будто мне повезло с ним, – я сама должна была убедиться в его способностях. В конце концов капитан Пик мог и перехвалить его.

Но оказавшись на поле, я поняла, что мне не о чем волноваться. Негры, шумевшие вчера после ужина, отдыхая у своих хижин, теперь тихо стояли перед Шемом, который раздавал им задания. Когда он закончил, они взяли мотыги и вилы и, весело переговариваясь, отправились на расчистку полей.

Я смотрела на них и начинала различать среди общей массы отдельные лица. Дядюшка Эрли, его волосы поседели с годами, но он оставался проворным, как крикетная клюшка; Джон Итон (ни за что не положилась бы на него, решила я); Клэренс, с увечной рукой, которой он запросто мог уложить быка, его лицо с приплюснутым носом так и излучало добрый юмор, и Большая Лу, чьи огромные ягодицы качались при ходьбе, а необъятная грудь колыхалась при каждом приступе смеха, который поминутно лился из ее горла.

Рупер уже сидел на кухне за нашим столиком у окна, когда я вернулась, и торопливо, забыв о манерах, которым я его учила, расправлялся с завтраком. Он не замедлил сообщить мне, что после завтрака собирается на хлопковое поле помогать неграм. "Шем говорит, что я могу подвозить им воду", – гордо объявил он. И когда я спокойно указала ему на то, что сначала он должен заняться уроками, он откинулся на стуле и недовольно посмотрел на меня через стол.

– Ну Эстер! Я сегодня не хочу заниматься.

– Но мы уже пропустили три дня, Руперт.

– Ну и что. Маум Люси сказала, что у вас с папой еще долго будет медовый месяц и что тебе будет не до уроков.

Я тут же посмотрела в сторону старухи, которая стала усиленно греметь котелками у камина с очень занятым видом. Что за чушь вбивает она мальчику в голову?

– Сегодня мы будем заниматься, как всегда. Он сгорбился на стуле и продолжал сердиться.

– Я хотел глянуть, как они работают в поле, – проворчал он.

– Посмотреть, – исправила я его. – Ну послушай, Руперт, – ты ведешь себя как ребенок. Сядь прямо и ешь.

Он поморщился при слове "ребенок", но выпрямился и стал есть, а я решила, что конфликт исчерпан. Но когда он снова заговорил, я поняла, что он еще злится. Его голос был спокойным и протяжным, а тон – вежливо-ироничным:

– Ты хорошо себя чувствуешь сегодня, Эстер?

Он так похоже передразнил отца, что мне стало смешно.

– Прекрасно, спасибо. Но почему вдруг такая забота о моем здоровье?

Он намазал маслом хлеб с изысканной аккуратностью.

– О, я просто поинтересовался. Марго говорит, что Таун колдует на тебя, как колдовала на маму, и ты, так же как мама, утонешь.

– е Fais – tu fais – il fait, – бубнил голос Руперта монотонно, как муха, что бьется о стекло, и почти без успеха. – Ну, теперь мне можно пойти?

– Еще раз повтори, и тогда можешь идти.

Он зевнул и с тоской посмотрел за окно, но с неохотой зазубрил глаголы опять. Я тоже с трудом подавляла свое нетерпение, ведь и мне поскорее хотелось отправиться туда, на поля, посмотреть, как идет работа; мне совсем не сиделось в этой классной, с этими скучными французскими глаголами.

Но неожиданно оба мы были избавлены от скуки. Дверь отворилась, и, подняв глаза от французской грамматики, я увидела на пороге Сент-Клера с письмом в руке.

– Да? – вежливо спросила я.

– Нам необходимо отправиться в Саванну сегодня же вечером, – протянул он. – Скажите, чтобы Марго собрала вещи. Мы можем пробыть там несколько дней.

– Но я не могу ехать в Саванну. А как же работы на плантации, негры.

– Ваш староста присмотрит здесь за ними – и получше вас.