Когда впереди нас ожидает неизвестность, то прошлое, пусть даже и не совсем приятное, приобретает в наших глазах особую ценность. Стоя на палубе парохода „Капитан Флинт“, бороздившего тупым носом воды Олтамахи, и вглядываясь в неровную линию берегов Джорджии, надвигавшихся на меня, я вдруг почувствовала нежность к этому судну. Его поручень, на который я опиралась, чтобы удержать равновесие, показался мне рукой друга. Хотя вчера вечером я впервые в жизни увидела этот корабль в Саванне, куда прибыл издалека. Теперь этот пароход стал последней ниточкой, связывающей меня с прошлым.
Как ужасно для молодой женщины понимать, что она совершенно одна в этом мире, и что ее ждет неизвестность, и что ей даже некуда будет вернуться, если новая жизнь не принесет ничего доброго.
Я уже поняла, что эта зеленая земля с мутными реками, петляющими среди бескрайних болот, испещренных соляными топями и островами с загадочными названиями, была мне чужой, как будто и сейчас она лежала далеко за морями. Похоже, явившись сюда в поисках чего-то более надежного в моей одинокой беспокойной жизни, я оказалась в обстоятельствах, еще менее благоприятных, чем те, из которых так хотела вырваться.
Путешествие по разоренной войной стране разочаровало меня. Я представляла, что увижу землю с респектабельными белыми домами с колоннами на фасаде посреди обширных владений, думала, что даже война и поражение не смогли лишить здешний образ жизни его привлекательных сторон, думала, что увижу землю, где каждый может и должен все начать заново и поэтому у всех равные шансы на успех. Но что привлекательного можно было найти в бесплодных пустошах, жалких лачугах, притулившихся среди засохших полей, или в убогих городишках, где негры и белые толпились на железнодорожной станции или на причале, как будто прибытие поезда или парохода было главным событием дня.
Однако даже это было лучше того, что мне пришлось наблюдать с тех пор, как отплыл „Капитан Флинт“. Одни лишь низкие поросшие тростником берега, поля камышовых зарослей и осоки, которая шептала что-то, когда пароход медленно огибал какую-нибудь извилину или бухточку. „Печальная, безжизненная земля, – говорила я себе, – такая заброшенная, что кажется нереальной“. Я и сама себе уже казалась ненастоящей, словно потеряла связь с живым миром и меня поглотило потустороннее пространство.
Даже городок Дэриен, куда я и направлялась, вызвал у меня только неприязнь. Он беспорядочно раскинулся на отвесном берегу, возвышаясь над болотами, а внизу теснились причалы с убогими суденышками. Но не это угнетало меня, к таким пейзажам я привыкла. А вот пальмовые кусты вперемежку с виргинским дубом, которые придавали острову и берегам унылый неопрятный вид. Да еще серый лишайник и желтая мутная вода, которые окружали острова и заползали в лес, растущий по берегам как сальные пальцы.
Правда, было особое очарование в беспорядке этой буйной зелени, в тишине болот, чьи зыбучие травы напоминали мокрый шелк, из которого было сшито мое лучшее платье. Но это было какое-то зловещее очарование, и мне казалось, что на влажной поверхности земли и в болотной трясине водятся ядовитые ползучие твари и самые наглые из них лежат, свернувшись кольцами на серых наростах кипарисовых деревьев, которые торчат над этим низкорослым пейзажем. Держась за поручни парохода, я почувствовала разочарование, которое, наверное, испытывают, когда мираж вдруг уступает место действительности; и я подумала, что если бы только у меня было такое место, куда я могла бы вернуться, то ни за что не сошла бы сейчас с борта „Капитана Флинта“.
Когда мы подплыли к Дэриену, очень скоро я поняла, что тех, кто должен был встретить меня, на пристани нет. Я вглядывалась в каждое лицо, получала в ответ лишь любопытные взгляды, но никто так и не подошел ко мне. Я была в замешательстве. Над водой и берегом уже нависла синеватая дымка, предвестница ночи в этих краях. Вид самого Дэриена тоже не прибавил мне уверенности. „Похоже, – думала я, – это довольно убогое местечко с несколькими жалкими лавками и бедными домишками, рассыпанными среди белого песка“. И непохоже было, что здесь можно найти подходящий ночлег для девушки, путешествующей в одиночку…
По трапу спускался капитан, за ним следовал негр-носильщик с моим дорожным сундуком на плече.
– Вот ваш багаж, мэм, – сказал капитан и галантно приподнял фуражку.
Во время путешествия на пароходе я поняла, что молодая леди, путешествующая одна, вызывает различные кривотолки, и довольно смелые знаки внимания, отпускаемые мне маленьким капитаном, выходили за рамки необходимости. До сих пор я их игнорировала. Но сейчас мне пришло в голову, что он наверняка сможет сообщить мне что-нибудь о том месте, куда я направлялась. Поэтому, когда носильщик поставил мой багаж на землю и ушел, я повернулась к капитану с дружелюбной улыбкой.
Приободренный моей улыбкой, он задержался:
– Ваши друзья не пришли вас встретит, мэм?
Я постаралась придать своему голосу спокойствие и уверенность, которых на самом деле не чувствовала:
– Еще нет, капитан. Вероятно, задерживаются.
