В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть) - [116]
Тоник чувствует, как все опять напрягается в нем, дрожит, и если они сей момент не уберутся к такой-то матери, он за себя не ручается.
И они, конечно, убрались. Выкатились. Не пошли на обострение конфликта с Тоником — смылись. Вместе с бабами. Само собой. Ирочка-сестричка-продавщица-манекенщица тоже уехала. Жарко дыхнула напоследок Тонику в шею. Вернулась небось на дежурство в свою больницу. Не то Армян Баклажан завтра утром придет, хватится: где сестра?..
Тоник ворочается в кресле, не может найти удобное положение. «Суки, — думает, — такой шикарный вечер испортили».
Профессор Петросян лично осматривает вновь поступившего. Профессор Петросян со знанием дела теребит податливую руку, нащупывает пульс, прикладывает стетоскоп к просвечивающим сквозь кожу ребрам, отдает распоряжения, назначает лекарства, пишет прямо на колене, подложив историю болезни, которой, собственно, еще нет. Нет пока никакой истории.
Золотое перо тут и там прорывает рыхлую бумагу. Сестра старается запомнить то, что говорит профессор. Сестра принимает от него письменные назначения.
— Хорошо, Грант Мовсесович. Хорошо. Хорошо.
Профессор же повторяет:
— Купировать. Купировать. Купировать.
Летят исписанные черными чернилами листочки из-под вечного пера…
Вглядываясь в недвижные черты, профессор Петросян склоняет голову то в одну, то в другую сторону, словно пытаясь приспособить зрение к создавшейся ситуации, мысленно перевернуть в вертикальное положение для опознания покоящуюся на подушке голову.
— Кажется, он приходил на консультацию, — говорит профессор. — Около года назад. Не припоминаете?
Нежная щечка алеет. Подрагивает на щечке родинка. Капельки пота искрятся на переносице.
— Я ведь совсем недавно работаю, Грант Мовсесович…
— Ах да, верно, — вслух вспоминает профессор. — А карточки у него не было. Он приходил с женой. Блондинка с золотыми кудрями.
У профессора Петросяна профессиональная память на лица. У профессора Петросяна профессиональная память на ситуации.
— Он не женат, Грант Мовсесович. Тут так написано…
Профессор Петросян закручивает золотой колпачок. Профессор Петросян прячет вечное перо в нагрудный карман халата. Он кладет историю болезни на тумбочку, упирается лохматыми руками в толстые ляжки. Неужели профессиональная память его подвела?
Кто же из них нуждался тогда в его консультации? Он или она? Кажется, именно ее собирались госпитализировать. Впрочем, неважно. Несущественно. Подобные заболевания заразны. Эпидемии опустошительны. Достаточно в семье заболеть одному…
— Капельницу! — распоряжается профессор. — И почаще заходить ночью. В ближайшие дни — никаких посещений…
Профессор Петросян у себя в кабинете. Профессор Петросян надевает серую каракулевую шапку пирожком, заботливо укладывает на груди пушистый шарф, прижимает его подбородком, выпячивает губу. Сестра пытается помочь. Профессор не позволяет. Он залезает в один рукав драпового пальто, ловит другой.
— Никаких родственников, — повторяет. — Категорически никакой информации извне. Только с моего разрешения.
— Да, Грант Мовсесович.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Грант Мовсесович.
И сестра отправляется в палату № 3 ставить больному капельницу, давать лекарства.
Коридор отделения кризисных состояний затихает. Пациенты отходят ко сну. Объявлен отбой. Все как обычно. Никаких ЧП. Никаких экстренных вызовов. Ни над одной из дверей не загорается лампочка вызова. И только в астральном мировом пространстве, куда способны проникнуть мысленным взором лишь ясновидящие волхвы и ловкие мошенники, давно мигает световой сигнал, то ли возвещающий беду, то ли извещающий о намечающейся вакансии. И что теперь зависит от снадобий профессора Петросяна? Что зависит от расторопности медицинской сестры?
Впрочем, от кого же еще? Ведь только врачи и небо, взвесив все «за» и «против», свои права и обязанности, желания и возможности, сопоставив и взаимно оценив свои представления о справедливом и целесообразном, согласовав их с текущими планами на ближайшие годы, месяцы, дни, способны распорядиться этим ничтожным остатком живой энергии, еще теплящейся в жалком теле, то ли сбросив ее со счетов в общий котел, то ли перекачав недостающее из общих ресурсов с тем, чтобы тело сие вновь могло принадлежать человеку. В любом случае образуется мост, путепровод, по которому в ту или иную сторону потечет скользкий, как ртуть, сгусток энергии. Бренная оболочка сообщится с бескрайностью вселенной, сольется с нею, и воспарившая душа узрит на миг самое себя из недосягаемого далека.
Она узрит нечто, недвижно лежащее на кровати больничной палаты № 3 — землистого цвета маску на белой подушке: ввалившиеся, заросшие щеки, заострившийся восковой нос, спутанные, прилипшие ко лбу волосы и две голубые проталины подернутых смертной пеленой застывающих глаз. Только отсюда, из высокого далека, сможет она наконец увидеть, как устало это лицо улыбаться, плакать, принимать чужие обличья.
Пациент палаты № 3 пытается раздвинуть веки. Пациент палаты № 3 напрягает последние силы, чтобы разорвать клейкий кроваво-красный сгусток, преодолеть свинцовую тяжесть век. Из сумрака вечной ночи выплывает тяжелый угол, слабый розовый свет, листья растения, отбрасывающие на стену длинные, причудливые тени.
Повести и рассказы, вошедшие в сборник, посвящены судьбам современников, их поискам нравственных решений. В повести «Судья», главным героем которой является молодой ученый, острая изобразительность сочетается с точностью и тонкостью психологического анализа. Лирическая повесть «В поисках Эржебет Венцел» рисует образы современного Будапешта. Новаторская по характеру повесть, давшая название сборнику, рассказывает о людях современной науки и техники. Интерес автора сосредоточен на внутреннем, духовном мире молодых героев, их размышлениях о времени, о себе, о своем поколении.
В 1977 году вышли первые книги Александра Русова: сборник повестей и рассказов «Самолеты на земле — самолеты в небе», а также роман «Три яблока», являющийся первой частью дилогии о жизни и революционной деятельности семьи Кнунянцев. Затем были опубликованы еще две книги прозы: «Города-спутники» и «Фата-моргана».Книга «Суд над судом» вышла в серии «Пламенные революционеры» в 1980 году, получила положительные отзывы читателей и критики, была переведена на армянский язык. Выходит вторым изданием. Она посвящена Богдану Кнунянцу (1878–1911), революционеру, ученому, публицисту.
Повесть «Судья» и роман «Фата-моргана» составляют первую книгу цикла «Куда не взлететь жаворонку». По времени действия повесть и роман отстоят друг от друга на десятилетие, а различие их психологической атмосферы характеризует переход от «чарующих обманов» молодого интеллигента шестидесятых годов к опасным миражам общественной жизни, за которыми кроется социальная драма, разыгрывающаяся в стенах большого научно-исследовательского института. Развитие главной линии цикла сопровождается усилением трагической и сатирической темы: от элегии и драмы — к трагикомедии и фарсу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Анатолий Иоффе, врач по профессии, ушел из жизни в расцвете лет, заявив о себе не только как о талантливом специалисте-экспериментаторе, но и как о вполне сложившемся писателе. Его юморески печатались во многих газетах и журналах, в том числе и центральных, выходили отдельными изданиями. Лучшие из них собраны в этой книге. Название книге дал очерк о применении гипноза при лечении некоторых заболеваний. В основу очерка, неслучайно написанного от первого лица, легли непосредственные впечатления автора, занимавшегося гипнозом с лечебными целями.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Отдыхающих в санатории на берегу Оки инженер из Заполярья рассказывает своему соседу по комнате об ужасах жизни на срайнем севере, где могут жить только круглые идиоты. Но этот рассказ производит неожиданный эффект...
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.