В ожидании Апокалипсиса. Франкское общество в эпоху Каролингов, VIII–X века - [44]

.) королевства, которые подчинялись его власти… не ожидали больше государя по праву рождения (naturalem dominum), но каждое из своего чрева решило избрать себе короля. Это обстоятельство вызвало многие войны; не потому, что у франков отсутствовали князья (principes), которые в силу своей знатности, доблести и мудрости могли бы управлять королевствами, но потому, что среди них равенство происхождения, положения и могущества порождало раздоры, так как никто не мог превзойти других настолько, чтобы остальные соизволили покориться его власти», — писал в самом начале X в. хронист Регинон.

Обретало независимость папство. Римский понтифик Николай I (858–867 гг.) чувствовал себя уже настолько уверенно, что постоянно вмешивался в церковные и светские дела к северу от Альп, смещал епископов, грозил отлучением королям, запретил разводиться правителю Лотарингии Лотарю II. Из небытия извлекли «Константинов дар» — каролингскую фальшивку, доказывавшую, что Константин Великий еще в первой трети IV столетия даровал римскому папе Сильвестру высшую власть над западной частью Римской империи. На внешних рубежах активизировались норманны, венгры и арабы, а франки все чаще терпели от них чувствительные поражения. Императорский титул закрепился за потомками Лотаря, правившими в Италии. Во второй половине IX столетия за него еще сражались заальпийские Каролинги, но свое реальное политическое значение он определенно утратил.

К началу X в. Каролинги уступили свою власть Оттонам в Германии, а к концу того же столетия — Капетингам в Западной Франкии. Начиналась другая эпоха — национальных государств, народов, языков и культур. Однако каролингское имперское наследие парадоксальным образом не обесценилось, но, наоборот, со временем только прибавило в цене. Достижения и устремления Каролингов на новом витке истории стремились повторить Оттоны, Салии, Штауфены. Европейские империи Нового времени — французская и германская — так или иначе возводили себя к каролингским корням. Аахен и по сей день остается символическим сердцем Европы, а Карл Великий — ее духовным отцом.

Глава 14. Каролингское монашество

При Каролингах во Франкском государстве происходил настоящий монастырский бум. Он начался еще в VII в., но с куда большей интенсивностью продолжился в последующие столетия. Повсеместно возникали сотни обителей. Одни были основаны королями, другие — влиятельными аристократическими семьями, третьи — епископами. А иные появлялись спонтанно вокруг миссионеров или удалившихся в «пустыню» отшельников, слава о святости которых привлекала к ним последователей. Причины этого явления следует искать в постепенном углублении процесса христианизации, одним из проявлений которого был рост эсхатологических настроений.

В каролингскую эпоху не приходится говорить о каком-либо единообразии в организации внутримонастырской жизни. Для тех, кто бежал от мирской суеты, ключевую роль играло стремление к осуществлению аскетического идеала, сформированного еще восточными отцами-пустынниками в первые века христианства, а также желание обрести телесную и духовную близость к конкретному святому, ведь такая сопричастность дарила надежду на дополнительное заступничество перед Всевышним.

То и другое подразумевало заботу главным образом о личном спасении. Однако в VIII в. в духовной жизни франкского общества наметилось важное изменение. Представление о так называемой большой эсхатологии, которая относила посмертное воздаяние к концу времен, постепенно уступало место представлению о малой эсхатологии, предполагавшей, что душа человеческая предстает на Высший суд сразу после смерти тела.

Это напрямую коснулось монастырей, которые взяли на себя функцию посмертного поминовения. Для европейского монашества она будет оставаться едва ли не самой главной вплоть до XI в. В монастырях составлялись так называемые «Книги жизни» (libri vitae) или «Поминальные книги» (libri memoriales), куда заносились имена всех умерших членов общины, чтобы затем вечно поминать их в молитвах. Во время богослужений книги возлагали на алтарь, таким образом все братья, почившие и живые, в буквальном смысле слова продолжали участвовать в литургии.

В поминальных списках нашлось место членам королевской семьи и многим прелатам, а также мирянам, главным образом представителям аристократических семей, которые были особенно тесно связаны с конкретным аббатством и предпочли покоиться не в фамильных усыпальницах, но «среди тел монашеских». Наконец, усопшего поминали не только в его родной обители, но и во многих других монастырях, связанных между собой отношениями побратимства. Иногда таковых насчитывались десятки, что многократно усиливало «эффект коллективного заступничества». Монастыри, находившиеся в разных частях королевства, порой за тысячи километров друг от друга, постоянно обменивались «Книгами жизни». Таким образом, представление о Церкви как общине всех христиан обретало вполне зримые очертания.

Постепенное утверждение малой эсхатологии оказало серьезное влияние на порядок составления книг. С какого-то момента помимо имен в них стали заносить и дату смерти. Причем делалось это с максимально возможной точностью. Упоминался не только день, но даже час расставания души с телом. Для каролингской эпохи это едва ли не единственное точно фиксируемое событие в биографии конкретного человека, включая королей. День рождения, столь значимый для людей Нового времени, в Раннее Средневековье никого не интересовал. Покинуть этот мир было куда важнее, чем прийти в него, ибо смерть как раз и являла собой подлинное рождение к новой жизни с ее вечным блаженством или вечными муками.