В ожидании Апокалипсиса. Франкское общество в эпоху Каролингов, VIII–X века - [10]

Раннесредневековые анналы свидетельствовали о настойчивом стремлении различных религиозных общин особым образом христианизировать время, закрепить и утвердить его линейность, а значит, конечность. Анналы помогали составителям сориентироваться и понять, в какой временной точке между Первым и Вторым пришествиями они находятся. Для людей, привыкших существовать в парадигме цикличности, это было совсем непросто. Краткие записи о наиболее памятных событиях служили своего рода опорными точками на линейной оси координат. Особенно в том случае, если они выходили за границы жизни конкретного автора. Природа каролингских анналов была, таким образом, глубоко эсхатологичной. Эти тексты свидетельствовали о неуклонном нарастании страха, связанного с приближением конца времен. Они говорили о желании составителей понять, сколь продолжителен оставшийся отрезок земной жизни. Именно поэтому анналы начинались не с первого года новой эры, а с любой даты, которая, впрочем, редко опускалась ниже границы VIII в. Верхняя граница присутствовала незримо, теряясь где-то в районе тысячного года. В каролингскую эпоху до нее оставалось еще немало лет, поэтому ведение многих анналов периодически возобновлялось.

Хронологические таблицы, независимо от своих размеров и фактуры, явно обладали самодостаточной ценностью в глазах франков. Например, они занимали лишь малую часть пространства драгоценных пергаментных страниц, но довольно редко становились палимпсестом, т. е. соскабливались для того, чтобы освободить место для нового, более важного и значимого текста. А ведь подобная практика получила в Средние века очень широкое распространение. В кодексе X в. из Сен-Медарда (ныне хранится в Санкт-Петербурге), который воспроизводил исторический компендиум, созданный около 870 г. для личной библиотеки Карла Лысого, между двумя большими сочинениями («Продолжением хроники Фредегара» и «Анналами королевства франков») помещены так называемые «Краткие Баварские анналы». Они охватывают период с 532 по 811 гг., однако на протяжении полутора столетий являют собой лишь перечень дат. Первая «историческая» запись появляется только под 697 г. и сообщает о начале правления Пипина Старшего. Кроме нее, существует еще семнадцать таких же кратких заметок между 714 и 810 гг. Характерно, что составители решили поместить этот текст в кодекс несмотря на то, что предыдущее и последующее произведения полностью перекрывали его своей информацией. Череда лет наглядно демонстрировала связь времен, и позднейшие копиисты не осмелились ее разорвать.

Записи анналистского толка могли появляться по соседству с другими текстами. Иногда с такими, которые, кажется, вовсе для этого не годились. Например, на полях пасхальных таблиц. Вопреки распространенному в науке мнению, пасхальные анналы — явление довольно позднее. На континенте первая подобная рукопись, известная сегодня, происходит из Флавиньи и датирована 816 г. Но уже в IX и X вв. их количество стремительно растет. Пасхальные таблицы, предназначенные для вычисления даты Пасхи, оперировали исключительно циклическим временем, пусть и литургическим. Анналистские записи, напротив, разрывали этот замкнутый круг и утверждали доминанту линейного времени, направляя его к концу.

Эсхатологические настроения, пронизывавшие каролингское общество, проявлялись в самых разных формах. С конца VIII в. стремительно растет популярность сочинений под общим названием «О шести возрастах мира». Они могли занимать несколько страниц или умещаться в шесть предложений, суть не менялась — они в любом случае напоминали читателю о том, что шестой и последний «век» человечества уже давно наступил.

В компилятивном кодексе из библиотеки Санкт-Галлена сохранилась пасхальная таблица начала IX в., в которой расчет будущей даты Пасхи обрывается на 999 г. Характерно, что на той же странице еще достаточно свободного места, а полный пасхальный цикл продолжительностью в 532 года должен был завершиться только в 1064 г. Однако составитель, видимо, думал иначе.

В 847 г. в окрестностях Майнца проповедовала некая женщина по имени Тиота. Она пророчествовала о скором Конце света, чем привлекла к себе огромное количество людей обоего пола, причем не только крестьян, но и священников. Пришлось спешно созывать синод и выносить ей публичное осуждение. Вдобавок епископы обратились к пастве со специальными разъяснениями об ошибочности апокалиптического пророчества, дабы успокоить народ.

Год спустя в тех же местах выступил с проповедью о божественном предопределении монах Годескальк, утверждавший, что Господь изначально определил всех людей к спасению или к наказанию, а потому человек лишен свободы выбора в своих поступках, равно праведных и грешных. Талантливый и, не в пример Тиоте, блестяще образованный, он, кажется, попал в невидимую болевую точку, сказал о том, что вызывало крайнее беспокойство, и потому мгновенно обзавелся множеством влиятельных последователей. С Годескальком расправились так же быстро, но не в пример суровей. На Майнцском синоде его осудили, лишили сана, подвергли бичеванию и заставили публично сжечь все свои сочинения. Остаток жизни мятежный поэт и богослов провел в бургундском монастыре Отвилле. От взглядов своих он не отрекся, но общественной опасности уже не представлял. Тем не менее проблема предопределения в контексте грядущего Суда продолжала будоражить умы. В 853 г. в Кьерси на собрании духовенства было принято специальное постановление, скрепленное подписью короля Карла Лысого. В нем провозглашалось, что все предопределены Богом к справедливому воздаянию, но не к наказанию, что Христос искупил грехи всего человечества и потому все люди рождаются спасенными, хотя и не все впоследствии будут спасены.