В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [184]

– Месье Дора?

Усы его поседели, а костюм – пообтрепался. Но это он, Дора.

– Кто вы? Компания закрыта.

– Меня зовут Буффар, я журналист из «Эхо дю Миди».

– Что вам нужно?

– Полагаю, вам уже известно об исчезновении на Корсике авиатора и писателя Антуана де Сент-Экзюпери.

Дора не подтверждает и не отрицает этого. Только сверлит его своим неизменно пронзительным взглядом.

– Насколько мне известно, некоторое время он был наемным работником под вашим руководством.

– Он не был работником, он был летчиком.

– Произошла трагедия! – неискренним тоном восклицает журналист перед хмурым лицом собеседника.

– Мне нечего вам сказать.

– Но, – проявляет настойчивость журналист, – разве вас не трогает смерть этих пилотов в таком молодом возрасте: Сент-Экзюпери, Гийоме, Мермоз?

– Совершенно нет.

– Как же это возможно?

– Они сами избрали свою судьбу.

– Но даже если и так, разве вас не огорчает, что они так бездарно лишились своей жизни?

– Вы ж ничего не понимаете! – Дора со всей силы ударяет кулаком по столу, и карандаши подскакивают в воздух. Жена его на мгновенье переводит взгляд поверх очков и тут же снова сосредотачивается на своем вязании. – Вон отсюда!

Журналист уходит, а Дора встает под скошенным на него взглядом жены. Он идет к окну, складывает руки за спиной и внимательно изучает вечернее небо. Они уже не вернутся, но его долг – их ждать.

Жена подходит к нему.

– Дидье, я же знаю: ты оплакиваешь гибель твоих мальчиков.

– Быть может.

– И оно действительно того стоило?

– Каждый прожитый ими год равнялся десяти. Они победили свои страхи, побывали в удивительных местах, куда никто до них не добирался, они добивались того, что казалось невозможным, они жертвовали собой, чтобы люди в самых далеких уголках мира получали свою почту. Не знаю, стоило ли оно того, но кое в чем я уверен: их жизни были исключительными.

Эпилог. Бретань (Франция), август 1945 года

На плече у Фарже – парусиновый вещмешок с вышитым крылом самолета. Гражданская одежда кажется непривычной, и шерстяной пиджак даже вроде как трет, после пяти-то лет жизни в военной форме и комбинезонах. На секунду он останавливается у балюстрады каменного моста, перекинутого через узенькую, но бурную речку, прямо напротив водяной мельницы с огромным колесом, обсаженной цветами. Один из тех уголков, в которых хочется остаться навсегда. Надпись на мосту гласит, что он в Понт-Авене.

Пройдя несколько метров по первой же улице города мимо домиков с маленькими палисадниками, он нерешительно замедляет шаг. Останавливается перед веломастерской, и, пока он раздумывает, что же дальше предпринять, оттуда выходит хозяин, тряпкой вытирая испачканные в смазке руки.

– Пришлый?

– Точно так, месье.

– И что тебя сюда привело?

– Да вот, ищу одного человека. Девушку, во время войны она работала медсестрой. Зовут Камиллой.

Хозяин, возраст которого близок к пенсионному, но еще довольно крепкий мужчина, внимательно оглядывает парня с головы до ног, но рта не раскрывает.

– Вы ее случайно не знаете?

– Дочка каменщика, красавица.

Глаза Фарже загораются.

Мужчина показывает рукой на сарайчик, весь уставленный велосипедными рулями, рамами и колесами.

– Слушай, парень, мне нужен помощник. Скоро мне уже придется задуматься о том, чтоб оставить это дело.

Фарже обводит взглядом наборы разводных ключей, молотков и клещей, в абсолютном порядке разложенных на полках мастерской, и улыбается.

– Велосипеды чинить умеете?

– Во время войны я чинил те велосипеды, что летают.

Мужчина кивает.

– Я тут собрался кофе сварить. Почему бы вам не зайти на чашечку? Там и поговорим.

И когда Фарже переступает порог мастерской, ему вспоминается тот неуклюжий мечтатель-майор, который рассказывал ему о птицах. В это мгновение он бы очень хотел сказать ему: «Мой майор, я полетел».