В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [108]

К рассвету он едва волочит ноги, как будто на них снегоступы. Утренний свет рисует перед ним картину: плато, по которому тут и там разбросаны маленькие озерца, и он пересекает его, оставляя солнце за спиной, чтобы двигаться на восток. Место потрясающей красоты, но созерцание природы нисколько не утешает – красота может быть жестокой.

Он намучился, проходя подтаявший участок, где снег превратился в слякоть. Мерзкая штука: ноги теперь промокли, и, если на несколько минут остановиться, они заледенеют, так что нужно идти. Петляет промеж утесов, как в лабиринте, но позволить себе сомневаться он не может, поэтому идет дальше. На том конце долины надеется найти проход между окружающими ее горами, но, дойдя, видит перед собой только сплошную каменную стену. Выхода нет.

Останавливается. Закрывает глаза и тяжело вздыхает. Он не может позволить себе даже такое утешение, как отчаяние. Знает, что должен вернуться назад, зачеркнув несколько часов так тяжело давшегося ему пути, вернуться к пройденной развилке. Не верит, что сможет это вынести. Знает, что в любой момент тело может подвести: ноги подогнутся, тело упадет в грязь и больше не сможет подняться. Он разворачивается. И продолжает передвигать ноги, хотя хотел бы упасть на землю и растаять, как снег. Он должен – ради Ноэль, ради друзей, которые его ищут.

За штурвалом единственного «Потэ 25», такого же, как и у самого Гийоме, с потолком высоты в шесть с половиной тысяч метров, – пилот Дели, и он обшаривает чилийскую сторону гор. Тони летает над Андами со стороны Аргентины на «Лате», с потолком менее пяти тысяч метров. Отчаявшись, он предпринимает попытку уговорить организовать экспедицию в горы предводителя контрабандистов – единственных людей, кто способен пройти по самым труднодоступным и не вызывающим подозрений горным тропам. Даже не обсудив этот вопрос с месье Дора, Тони, встретившись с главарем в крытой листовым железом таверне, предлагает астрономическую сумму. Но контрабандист только отрицательно качает головой тысячу и один раз: «Чего ради нам рисковать своей шкурой? Чтобы искать мертвеца? Анды зимой людей не отдают».

Тони провел два дня, кувыркаясь между вершинами на своем «Лате», но вернулся в Мендосу ни с чем, дрожа от холода и тоски. С каждым днем, с каждым часом все ближе и ближе зима, и огонек надежды затухает. Дели шлет ему сообщения, что чилийские власти просят прекратить поиски, что это бесполезно. Тони упрямо мотает головой. Из офиса аэродрома в Сантьяго ему сообщают, что по радио его вызывает сеньор Мермоз. Он не чувствует в себе сил сказать, что новостей нет, но ему говорят, что тот вызывал его уже семнадцать раз.

– Жан…

– Я выезжаю, Сент-Экс.

– Ты не успеешь добраться, Жан.

– Не сдавайся. Летай за меня.

– Я не сдаюсь, Жан. Буду летать вдвое больше, за тебя тоже.

Гийоме не сдается. Идет по собственным следам назад. Углубления от его ног уже затянулись тонкой корочкой льда, она хрустит, когда на нее наступаешь. Старается вспоминать о чем-то приятном, думать о светлых и счастливых днях, выдавливая мрачные мысли из головы, но воспоминания тоже заледенели.

Ноги саднит. Кровавые мозоли полопались. Кровь хлюпает в ботинках. На минуту останавливается, достает из рюкзака чистую рубашку. Надрезает ножом и рвет на полосы – это бинты. С трудом заматывает ими ноги. Руки от холода дрожат; они так окоченели, что требуются титанические усилия, чтобы завязать с их помощью узлы.

Идти он не может, но он идет. Доходит до развилки и сворачивает на другую тропку, ведущую не на восток, куда бы ему хотелось. Куда он движется, уже непонятно, но выбирать не из чего. Продолжает волочить свои израненные ноги. И думает, что боль – это не так уж плохо, потому что раны позволяют ощущать себя живым. День клонится к вечеру, когда он видит впереди другую гору, встающую на пути. Он знает, что ждет его через час, но не останавливается. Остановиться – нет, нельзя. Подложить такую свинью Ноэль он не может.

В полном изнеможении добредает до огромной каменной глыбы, вертикальной стены в тысячу метров высотой, перекрывшей ему дорогу.

Все, конец.

Нет у него сил карабкаться на такую гору. Сейчас, когда уже слишком поздно, он понимает, что не должен был никуда уходить от самолета. Да какая теперь разница – по крайней мере, он умрет, зная, что хоть попытался.

Наконец-то можно сесть, и он садится, прислонившись спиной к отвесной скале, и прикрывает в ожидании смерти глаза. Приходит облегчение от мысли о том, что жизнь его застрахована – полис он покупал. Эта страховка поможет Ноэль хотя бы какое-то время продержаться. Она, конечно же, вернется в Швейцарию и начнет свою жизнь заново. Ему так странно думать, что у нее может быть другая жизнь, без него. Ему бы хотелось, чтобы эта другая жизнь была, но в то же время – чтобы Ноэль не оказалась на это способна. Странные желания, вроде бы противоречивые, но не слишком. Любовь и эгоизм – друзья старинные.

Вдруг его волной окатывает ужас: чтобы страховка была выплачена, должно быть найдено тело. Если тела не будет, официально его будут считать пропавшим без вести, и смерть его будет сертифицирована только спустя десять лет. Десять лет сомнений и страданий, потому что Ноэль будет цепляться за надежду, что он жив. Чтобы установить факт смерти, они должны найти тело, но ведь сюда, в то место, где он сидит, при любой зимней непогоде может свалиться целая тонна камней, и его засыплет так, что тело не найдут никогда. Эта мысль его возмущает. Поднимает взгляд вверх и в нескольких метрах над головой замечает уступ.